Эмиль Бродт - Маленькие трагедии. Сборник

– Доедешь? – спросил Юра. – А то скоро станция, можно выйти.

– Не надо. Я доеду, – сказала Аня.

Юра стоял, глядя на неё, пока она не порозовела. Затем он залез на свою полку и стал читать книгу.

3

Анна Павловна стояла у окна напротив купе. Сергей Сергеевич подошёл к ней.

– Заперлись в купе? – спросил он, кивнув на дверь купе.

– Почему «заперлись»! Вечно у тебя какие-то выражения, – сказала Анна Павловна.

– Что они там делают, интересно, – сказал Сергей Сергеевич.

– Откуда я знаю? Зайди и посмотри, – сказала Анна Павловна.

– Они что, муж и жена? – спросил Сергей Сергеевич насмешливо.

– Да.

– А ты откуда знаешь?

– Она мне сама сказала.

– Что-то они мне не нравятся, – сказал Сергей Сергеевич.

– Чем это они тебе не нравятся?

– Да какие-то они… – сказал Сергей Сергеевич, и его лицо, как гармошка, привычно сложилось в гримасу отвращения. – Я посмотрю, что они делают.

Он вошёл в купе.

В купе звук движения поезда был гораздо слабее, чем в коридоре. Пахло нашатырным спиртом. Аня лежала на спине, положив руку на грудь и отвернув голову к стене. Юра читал книгу.

– Вы не брали «Футбол-Хоккей»? – спросил Сергей Сергеевич.

– Нет, не брали, – сказал Юра.

– Ах, вот он, – сказал Сергей Сергеевич, взял газету и вышел из купе.

– У них там пахнет чем-то, – сказал он Анне Павловне.

– Чем?

– Ну откуда я знаю! Гадостью какой-то!

– Чем это там может пахнуть?

– Сходи сама понюхай, если не веришь!

Анна Павловна вошла в купе и глубоко вздохнула.

– Извините, у вас не найдётся чего-нибудь почитать? – спросила она.

– Ой, знаете, у меня есть книжка, но я её сейчас сама читать буду, – сказала Аня.

Анна Павловна вышла в коридор.

– Нашатырным спиртом пахнет, – сказала она. – Наверное, девочку укачало.

– Да что ты, спятила! – сказал Сергей Сергеевич. – Что я, не знаю, как пахнет нашатырный спирт!

– А чем же, по-твоему, там пахнет?

Сергей Сергеевич оглянулся, приблизился к Анне Павловне и заговорил очень тихо:

– Помнишь, в «Литературке» писали, как какая-то сволочь ездила в поездах, делала спящим людям уколы какой-то гадостью и обворовывала их. Ты после того, как проснулась, ничего не чувствуешь?

Анна Павловна прислушалась к себе и услышала шум в голове, покалывание в сердце, посасывание в печени и тяжесть в кишечнике.

– Да. Что-то с головой, – сказала она.

– То-то, я смотрю, меня подташнивает, – сказал Сергей Сергеевич. – Ах, сволочи! Какие всё-таки сволочи бывают на свете! Садисты! Изверги!

– Пойди посмотри, что пропало, – сказала Анна Павловна.

– Да ты что! Ты соображаешь, что говоришь! Я на его глазах буду рыться в чемодане! Да он сразу всё поймёт! Пристукнет меня и выбросит в окно!

– Ну хорошо, а что ты предлагаешь?

– Я предлагаю вызвать милицию!

– Какой наивный человек! Милиция же первое, о чём спросит, что пропало!

– Это ты наивная!

– И не кричи на меня!

– Это ты кричишь!

На самом деле они разговаривали довольно тихо. Специальный инстинкт, заставляющий человека не демонстрировать то, чем он отличается от других людей, в случае Сергея Сергеевича и Анны Павловны действовал так, что в присутствии людей они ссорились тихими голосами. Но это стоило им больших усилий. Они были красные, потные, тяжело дышали, и у них сильно бились сердца.

Они замолчали и отвернулись друг от друга.

Это была обычная последовательность состояний в их общении. Сначала они находились в нейтральном настроении, потом очень быстро раздражались, потом раздражение достигало такого уровня, когда они уже не могли разговаривать, и они замолкали, отворачивались друг от друга, дожидались, когда снова вернётся нейтральное настроение, и всё повторялось снова.

Такой способ общения выработался годами жизни в сильной нелюбви. Он оказался в этих условиях оптимальным и вытеснил все другие способы человеческого общения, например, способ разговаривать спокойно, или небрежно, или весело, или грустно, или доверчиво, или, допустим, просто молчать в присутствии друг друга.

Они успокоились и снова повернулись друг к другу.

И вдруг Анна Павловна широко раскрыла глаза, побледнела и спросила:

– А где твои часы?!

Сергей Сергеевич посмотрел на свою руку. Часов не было.

Приступ дурноты окончательно прошёл, и Аня отвернулась от стены.

Юра лежал на животе, подложив под подбородок сложенную вдвое подушку, и смотрел в окно.

Аня стала смотреть на него.