Игорь Арсеньев - Возмездие, или Тайна мистера Ральфа Никльби

РАЛЬФ. Не трудитесь показывать мне его, сударыня! Я в портретах ничего не смыслю. Он почти закончен?

МИСС ЛА-КРИВИ. Да, пожалуй. (Держа конец кисти во рту.) Ещё два сеанса, и…

РАЛЬФ. Пусть они состоятся немедленно, сударыня, послезавтра ей некогда будет заниматься пустяками. Работа, сударыня, работа, все мы должны работать! Вы уже сдали вашу квартиру, сударыня?

МИСС ЛА-КРИВИ. Я ещё не вывесила объявления, сэр.

РАЛЬФ. Вывесьте его немедленно, сударыня. На будущей неделе комнаты им не понадобятся, а если и понадобятся, им нечем будет за них платить. А теперь, моя милая, если вы готовы, не будем больше терять время.

Мистер Ральф Никльби жестом предложил молодой леди идти вперёд и, важно поклонившись мисс Ла-Криви, закрыл дверь и поднялся наверх, где миссис Никльби приняла его со всевозможными знаками внимания.

РАЛЬФ (с притворной ласковостью). Я нашёл место для вашей дочери, сударыня.

МИССИС НИКЛЬБИ. Что ж! Должна сказать, что меньшего я от вас и не ждала…

РАЛЬФ. Дайте мне договорить, сударыня, прошу вас. Отсутствие деловых навыков в этом семействе приводит, по-видимому, к слишком большой трате слов, прежде чем дойдут до дела, если о нём вообще когда-нибудь думают.

МИССИС НИКЛЬБИ. Боюсь, что это действительно так. Ваш бедный брат…

РАЛЬФ. Мой бедный брат, сударыня, понятия не имел о том, что такое дело. Он был незнаком, я твёрдо верю, с самым значением этого слова.

МИССИС НИКЛЬБИ. Боюсь, что да. (Поднося платок к глазам.) Не будь меня, не знаю, что бы с ним сталось.

РАЛЬФ. Сетовать бесполезно, сударыня. Из всех бесплодных занятий плакать о вчерашнем дне – самое бесплодное.

МИССИС НИКЛЬБИ. Это верно. Это верно.

РАЛЬФ. Место, которое я постарался ей обеспечить, сударыня, это… короче – это место у модистки и портнихи.

МИССИС НИКЛЬБИ. У модистки?!

РАЛЬФ. У модистки и портнихи, сударыня! Мне незачем напоминать вам, сударыня, что в Лондоне модистки, столь хорошо знакомые с требованиями повседневной жизни, зарабатывают большие деньги, имеют свой выезд и становятся особами очень богатыми.

МИССИС НИКЛЬБИ (кивнув головой). Весьма справедливо! Кэт, дорогая моя, то, что говорит твой дядя, весьма справедливо. Когда твой бедный папа и я приехали после свадьбы в город, я, знаешь ли, припоминаю, что одна молодая леди доставила мне на дом капор из соломки с белой и зелёной отделкой и на зелёной персидской подкладке, подъехав к двери галопом в собственном экипаже. Правда, я не совсем уверена, собственный это был экипаж или наёмный, но я очень хорошо помню, что, поворачивая назад, лошадь пала, а бедный папа сказал, что она недели две не получала овса.

РАЛЬФ. Эту леди зовут Манталини, мадам Манталини. Я её знаю. Она живёт около Кэвендит-сквера. Если ваша дочь согласна занять это место, я немедленно отведу её туда.

МИССИС НИКЛЬБИ. Разве тебе нечего сказать твоему дяде, милочка?

КЭТ. Очень много, но не сейчас. Я бы хотела поговорить с ним, когда мы будем одни.

С этими словами Кэт поспешила выйти, чтобы скрыть следы волнения, вызвавшего у неё слезы.

Мисс Фанни Сквирс и Тильда – обе разряжены, во всём параде, в длинных перчатках, совсем готовые к приёму гостей.

ФАННИ. Тильда, где же Джон?

ТИЛЬДА. Он пошёл домой переодеться. Будет здесь к чаю.

ФАННИ. Я вся трепещу.

ТИЛЬДА. Ах, я понимаю!

ФАННИ. Знаешь, Тильда, я к этому не привикла. (Прикладывая руку к поясу с левой стороны.)

ТИЛЬДА. Ты скоро с этим справишься, дорогая.

Голодная служанка подала чайный прибор, а вскоре после этого кто-то постучал в дверь.

ФАННИ. Это он! О Тильда!

ТИЛЬДА. Тише! Гм! Скажи: «Войдите».

ФАННИ (пролепетала). Войдите.

НИКОЛАС (войдя). Добрый вечер. Я узнал от мистера Сквирса, что…

ФАННИ. О да! Совершенно верно! Отец не будет пить чай с нами. (С лукавством.) Но вы, я думаю, ничего не имеете против его отсутствия.

Николас невольно вздохнул.

ТИЛЬДА. Если причина вашей грусти – моё присутствие, не обращайте на меня ни малейшего внимания, потому что и мне не легче, чем вам. Можете держать себя точь-в-точь так, как если бы меня здесь не было.

ФАННИ. Тильда, мне стыдно за тебя.

Обе подруги принялись хихикать на все лады и время от времени поглядывали поверх носовых платков на Николаса, который от неподдельного изумления постепенно перешёл к неудержимому смеху. А в это время явился Джон Брауди, с волосами, ещё совсем влажными от недавнего мытья, и в чистой рубашке.