Олег Ёлшин - Островок (Тайна Болдинской осени). Пьеса для театра

Председатель: – Вернее, вашу.

Пушкин: – О чем она? Что с тем нечастным Джексоном приключилось?

Мэри: – Чума.

Пушкин: – Не думаю, что стал бы о ней писать. Тем более переводить. Может быть холера? Тоже не интересно. Холера где-то далеко, на Волге.

Председатель: – Не скажите. Уже завтра она начнет бродить вокруг Болдино.

Пушкин: – Все это вздор.

Председатель: – Ну, коли вздор, тогда вы нас из памяти сотрете. А может быть, сожжете. Впоследствии это станет модным.

Пушкин: – Чушь. Как можно сжечь то, чего еще не написал?

Луиза: – Так пишите.

Пушкин: – Нет.

Мэри: – Отчего же?

Пушкин: – Бумаги мало.

Председатель: – Бумаги на нас пожалел. Ха!

Луиза: – Конечно, кто мы такие?!

Пушкин: – Пустое. Не думаю, что эта тема меня будет занимать.

Молодой человек: – Нам уйти?

Пушкин: – Уйти… Постойте… Скоротать время с плодами собственного воображения… Что остается еще?… Хотите вина?

Председатель: – Бокалы наши пусты.

Пушкин: – Никитка!… Тьфу! Настя! Настя!

Входит Настя.

Настя: – Что желаете, барин?

Пушкин: – Принеси-ка мне шампанского. Нам принеси шампанского! И побольше.

Настя: – Вы кого-то ждете? Ночь на дворе. Сколько будет гостей?

Пушкин: – Они уже здесь.

Настя (никого не замечает, сонно): – Опять вы шутите, барин?! Шампанское сейчас принесу. Что-то еще?

Пушкин: – Больше ничего. Неси. Мы ждем. Точнее – я жду.

Настя уходит.

Пушкин: – М-да… Такой компании у меня не было еще. Две недели в этой дыре нужно чем-то занять, убить… Чем будете забавлять?

Луиза: – Даже не надейтесь.

Пушкин: – Отчего же? Что собираетесь делать?

Луиза: – Мучить.

Председатель: – Не давать покоя.

Мэри: – Не давать спать.

Председатель: – Истязать.

Пушкин: – Жестоко. Это все, что вы умеете?

Председатель: – Вы сделали нас такими.

Луиза: – Передумали?

Пушкин: – Посмотрим. А будете мешать – прогоню.

Мэри: – Все в вашей воле.

Входит Настя.

Настя: – Барин, шампанского не осталось. Может быть чай? Липовый. С медом. Хотите? Есть еще водка.

Пушкин: – Неси чай. И сервиз с кружками.

Председатель: – Водки.

Пушкин: – Не надо чай. Водку неси.

Луиза: – И рюмки.

Пушкин: – Рюмки тоже.

Настя: – К водке может быть чего подать из еды? Вы два дня почти не емши.

Пушкин: – Неси все, что есть.

Настя: – Вот это хорошо! Вы по ночам едите! Я не знала. Сейчас все сделаю, барин! Мигом обернусь!

Убегает. Пауза.

Мэри: – Что-то вы не веселы.

Пушкин: – Особенных причин для веселья мало.

Луиза: – Помолвка на грани разрыва.

Пушкин: – Знаете?

Молодой человек: – Слышали.

Пушкин: – Только близкие друзья могут знать об этом. Только члены семьи. Да и то не все.

Молодой человек: – Мы ближе, чем все вместе взятые друзья и члены вашей семьи.

Настя приносит на подносе графин водки, стаканы, закуску. Уходит. Председатель наливает, все выпивают.

Пушкин: – Уехал на неделю, чтобы продать усадьбу. М-да… Вернее, заложить.

Председатель: – А тут волокита, никчемная возня. Бумаги.

Пушкин: – Как могут люди на полном серьезе заниматься такими делами, посвящать им целую жизнь? Взял сюда всего 4 книги. Бумаги и той нет. Зато перья плавают в пруду.

Мэри: – Значит не все так плохо? Все хорошо! Стоит ли отчаиваться?!

Пушкин: – М-да. Еще как неплохо… Прямо перед отъездом эта… будущая теща в очередной раз устроила «самую нелепую сцену, какую только можно себе представить. Наговорила вещей, которых я по чести не мог стерпеть». Так что «не знаю еще, расстроилась ли моя женитьба, но повод для этого налицо, и я оставил дверь открытой настежь. Что за проклятая штука счастье!».

Мэри: – С невестой поговорили?

Пушкин: – Не успел. Был взбешен! Написал ей письмо. «Писал, что уезжаю в Нижний, не зная, что меня ждет в будущем… (Срывается. Дальше горячо.) А если ваша матушка решила расторгнуть нашу помолвку, а вы решили повиноваться ей, – я подпишусь под всеми предлогами, какие ей угодно будет выставить, даже если они будут так же основательны, как сцена, устроенная ею мне, и как оскорбления, которыми ей угодно меня осыпать. Быть может, она права, а не прав был я, на мгновение поверив, что счастье создано для меня. Во всяком случае, вы совершенно свободны; что же касается меня, то заверяю вас честным словом, что буду принадлежать только вам, или никогда не женюсь».

Мэри: – Так и написали?!

Пушкин: – Да.

Председатель: – Может и к лучшему.

Пушкин (гневно): – Что?!

Луиза (Председателю): – Молчи!