Петр Альшевский - Иерусалимский синдром

В комнату входит служанка. Немолодая опрятная женщина с мясистыми губами и излишне доверчивым взглядом.

Поставив на стол довольно крупную кастрюлю, она незамедлительно удаляется.

Джокетто. Пахнет недурно. Как вы думаете, это что?

Луболо. Суп.

Джокетто. А ты Оле, что скажешь?

Вольтуччи. Я думаю, что это… суп.

Джокетто. Итак, проверим. Я лично проверю. (открывает крышку) Внутри кастрюли находится…

Вольтуччи. Ну?

Джокетто. Суп. А в супе мелко порубленный труп! Предлагаю разлить по первой тарелке.

Вольтуччи. Позвольте мне. Как хозяину.

Пока Вольтуччи разливает суп, Джокетто берет со стола графин и внимательно его изучает.

Джокетто. Этикетке можно верить?

Луболо. Там нет никакой этикетки.

Джокетто. Я вижу, что нет. Почему ты все воспринимаешь так буквально?

Луболо. А почему бы и нет?!

Вольтуччи. Ладно, господа, остыньте. (разливает напиток по рюмкам). Выпьем за разум!

Выпивают. Инспектор Луболо удовлетворенно крякает.

Луболо. Прелестно пошла.

Вольтуччи. Рекомендую повторить. Или сначала поедим?

Джокетто. Тебе так нравится этот суп?

Вольтуччи. (обиженно) Ты его даже не попробовал.

Джокетто. Ты хочешь, чтобы я его попробовал? Пожалуйста.

Джокетто начинает есть суп. Делает это демонстративно не спеша, принюхивается к каждой ложке, доедает суп до конца и безразлично облизывает ложку.

Вновь появившийся Баллоне играет что-то вовсе кошмарное – подойдя к столу, он пьет прямо из графина. Вытирает губы рукавом и, возобновив игру, уходит.

Луболо. Зачем ты его все время приглашаешь?

Вольтуччи. Я его только сегодня пригласил.

Луболо. Почему сегодня?

Вольтуччи. Сегодня знаменательный день.

Луболо. Думаешь, уже сегодня?

Вольтуччи. Думаю, да.

Луболо. Значит, сегодня. Сегодня. Мгновенно и навсегда. К этому ветру не повернешься спиной. Жизнь и смерть, смерть и что-то за ней…

Вольтуччи встает – стоит. Разливает.

Луболо. За что выпьем?

Вольтуччи. Я предлагаю выпить за будущее.

Джокетто. Пьем не чокаясь.

Вольтуччи. Но мы и так пьем не чокаясь.

Джокетто. Так мы не чокаемся из-за внешнего фактора – мы слишком далеко друг от друга сидим. А в данном случае мы не чокаемся из-за фактора внутреннего, другими словами, подчиняясь нашим убеждениям.

Где-то на улице слышатся отдаленные взрывы и затяжные пулеметные очереди. В окне видны красные всполохи.

Вольтуччи. Уже близко.

Джокетто. Инспектор, а почему вы не там? Почему вы не вместе с нашей доблестной армией?

Луболо. Я уголовный инспектор. Мое дело уголовники, а не пришельцы. Уголовники – да. Пришельцы – нет. Так было и так будет. Уголовники – по моей части, прише…

Джокетто. А вампиры?

Резко вскочивший Луболо выхватывает из внутреннего кармана огромный пистолет.

Луболо. Вампиры?! Сволочи вампиры?! Где эти сволочи?! Где вампиры?!

Джокетто. И этим вы думаете вампиров одолеть?

Луболо. Дьявол! Облажался! (прячет пистолет и из другого внутреннего кармана выхватывает осиновый кол) Так где эти вампиры?!

Джокетто. Успокойтесь. Они с позором сбежали.

Луболо. Куда?!

Джокетто. К русалкам на озеро Гиркшталлер…

Луболо. Ты так больше не шути. Тут и так жизнь того и гляди оборвется…

Джокетто. И чего же ты так переволновался? Сам же говоришь, что жизнь того и гляди…

Луболо. Я ненавижу вампиров.

Вольтуччи. А пришельцев?

Луболо. На пришельцев мне наплевать. Я все-таки мужчина. Мощный, крутой мужик! Чья-то гордость! Я запросто мог бы стать чьей-то гордостью!

Вольтуччи. Вы, инспектор, садитесь… Покушайте немного супа. Это вас успокоит.

Луболо. Я уже успокоился.

Джокетто. Вот именно. Садись и ешь суп. А я вам пока расскажу одну историю. Чтобы сбить хмурь мелкой мысли и пищеварению поспособствовать.

Вольтуччи. Вообще-то это мое дело, истории рассказывать. Но, как говорится: «и ты падешь днем, и пророк падет с тобой ночью». Ну и чего?

Джокетто. Ну, так вот. Вы ешьте, ешьте. Эта история о любви. Большой и чистой. И вероятно вследствие этого очень несчастной. То ли в Братиславе, то ли в Копенгагене, то ли с родителями, то ли с собакой жил-был один паренек – жил себе и жил, приемлемо. Недалеко от него жила одна девушка. Беленькая, свеженькая, статненькая – тоже довольно спокойно жила. Но однажды вышло так, что они встретились. И началось – паренек стал плохо есть, плохо спать, ну в общем, запал на эту деву по полной. «Маленькая, стонал он в ночи, ты моя маленькая… чудесная… божественная и единственная…». Как-то вечером он отважился во всем ей признаться. Она его внимательно выслушала и, имея в виду нечто свое, сказала в ответ: «Я очень ценю твои чувства, но быть с тобой не могу. Потому что я лесбиянка». Парень от этих слов окончательно погруснел. Вывалялся в росе, впал в депрессию – не долго думая, решил утопиться. Отослал девушке краткую весточку и на берег отправился. Она получила послание через непросыхающего пастуха Чекушу. Бегло его пробежала и у нее фактически подкосились ноги – на самом деле она этого парня сразу полюбила, а о том, что она лесбиянка, сказала ему затем, чтобы проверить его чувства. «Ну, думает, напроверялась. Наделала глупостей. Наворотила». И ей тут же расхотелось жить – по-быстрому набросав предсмертную записку, она скрылась во мраке. Приподняла юбку… под поезд бросилась! А парень, разумеется, был жив – когда он пришел на берег, желание прыгать у него почему-то исчезло. Кальсоны снял, а в омут бросаться не хочется. Что закономерно – жизнь полна дерьма, но она, как есть, одна. Подумав еще раз поговорить с любимой, молодой человек прибежал он к ней домой, без стука ворвался в прихожую – там все зеркала завешаны черным: вопли и слезы. Он выяснил, в чем дело и обомлел. Как же мне, прошептал он про себя, теперь существовать? Исчезну! Утрачу личность! Сегодня же покину дом и стану обездоленным странником. Он ушел, ушел из-за любимой… но она тоже не померла – испугалась под поезд бросаться. Уйти куда глаза глядят, не преминула – на данный поступок ее хватило. Ну, в общем, и он и она стали бомжами. Занимательно? Это еще не все. Лет через двадцать они встретились вновь: под каким-то мостом. Узнали друг друга, крепко обнялись, прижались и, не найдя сил заняться любовью, заснули. Спят. Подхрапывают. Улыбаются во сне – мороз в ту ночь был страшный. Жуткий. Поэтому они так и замерзли, обнявшись. На утро они предстали двумя холодными счастливыми трупами. Вот и все. На мой взгляд очень романтичная история. Пищеварению помогла?