Петр Альшевский - «Дожить до смысла жить»

Алтуфин. Убедившись в ошибке, принялся извиняться, о недоразумении жалобно верещать…

Тарушанский. Что да, то да.

Алтуфин. И ваш сын ему все спустил?

Тарушанский. Купец Боловотов с полковником Попихиным-Зуевым в близком родстве.

Прядилов. Извинение полезно принять. Полезно для карьеры.

Алтуфин. Я бы купца отлупил. Даже будь у него в родне не Попихин-Зуев, а Кутузов-Голенищев.

Прядилов. При избрании тобой пути без лавирований и поклонов следующее звание тебе нескоро присвоят.

Тарушанский. Какое следующее звание? В позорную отставку тебя, церемоний не разводя.

Алтуфин. Я офицером не стал и землю обетованную не утратил. Не слишком я и метил погоны носить. Я автомобилем управлять умею. Устроюсь, если не убьют.

Прядилов. К женщине видного партийца тебе бы шофером.

Алтуфин. Ко мне кто сядет, куда скажет, доедет. Я аккуратно вожу. Потребует скорость прибавить – крикну, чтобы не лезла. Я за рулем. Я хозяин.

Тарушанский. Побьет она тебя, парень.

Алтуфин. В дороге побьет? Опасности аварии подвергая?

Тарушанский. Свои жизни они ценят. Приедете, и в спокойной обстановке тумаков она тебе надает.

Алтуфин. Я запомню. По ходу следующей поездки вместе в стену влетим!

Прядилов. Из-за бестолковой советской бабы отправишь себя на тот свет?

Алтуфин. А как оскорбление я смою…

Прядилов. Вызови ее на дуэль.

Алтуфин. Да подите вы подальше с вами издевательствами…

Прядилов. Объявленное равноправие женского пола должно быть подтверждено. Ради политических выгод дуэль между вами красные могут и дозволить.

Алтуфин. У нее есть муж. Он-то точно не согласится женой рисковать.

Прядилов. Мы не в курсе, какие у них взаимоотношения. Расстояние будет определено в двадцать шагов, а он с десяти ее стреляться упросит.

Тарушанский. Он ее не выносит и немудрено. Видел я как-то жену здешнего красного царька – сигаретой дымила и матом ругалась… солдаты прекраснейшего коня к ней вели. Не удержали, унесся конь. Фотографию на коне она сделать хотела.

Прядилов. Великая красная кавалеристка.

Тарушанский. Посекли их всадники торговцев на нашем рынке, вверх дном перевернули ряды. Так у нас начиналась советская власть.

Алтуфин. Бесплатно им набрать продуктов не дали, и они разозлились.

Тарушанский. Кони скачут по полям, скачут по рынкам… а на шведских полях люди играют. И я играл. Чемпиона обыгрывал.

Прядилов. Во что?

Тарушанский. Правильно вы спросили…

Прядилов. Вы кого-то обыгрывали, а во что, непонятно.

Тарушанский. В гольф, господа! Клюшки, лунки, удары. По мячику клюшкой прикладываешься, и при точном расчете в намеченную ямку он падает. Знаменитый чемпион Оддмунд Тосвессон никому не проигрывал, а мне уступил.

Алтуфин. Чемпион Швеции?

Прядилов. Чемпион мира, наверное.

Тарушанский. Лгать я не стану, он не всей Швеции чемпион. Юго-Запада Швеции, если быть совершенно правдивым.

Прядилов. Чемпион не абсолютный, но знаменитый.

Тарушанский. С ним король Швеции матч играл!

Прядилов. Какие бы состязания ни проводилось, королям свойственно выходить победителями.

Тарушанский. Король пыжился, однако уступил.

Прядилов. Не поддался он королю? Занимайся наш бывший царь Николай английским боксом, от малейшего его прикосновения гренадеры бы на землю валились.

Тарушанский. Порядки азиатских стран в цивилизованном мире не дублируются. Там другой взгляд на монарших особ. Король там человек. Не по соизволению небес на троне сидит, а от папаши этот трон получает. Неудачно сыграл в гольф? Да пожалуйста.

Прядилов. Реки вспять не потекут.

Тарушанский. Физические законы данную возможность исключают, а они основа. Они! Никоим образом не настроение Господа Бога, вытворяющего, что ему заблагорассудится. А в Азии чего? Падишах проиграл в гольф. Проклято его государство!

Прядилов. Жди чумы.

Тарушанский. Молись, чтобы отступила. У нас на одну больницу сто церквей было, куда нам без молитвы…

Алтуфин. А наш гимн сколько мы пели.

Тарушанский. «Боже, царя храни» по малейшему поводу затягивали. Шапки долой и горланим.

Прядилов. Сейчас смешно вспоминать.

Тарушанский. Хранил Господь царя, хранил…

Алтуфин. И не сохранил.

Тарушанский. Вы, молодой человек, добавили то, что напрашивалось. Из логических рамок никуда не скакнули. Будучи помоложе вас, играть в гольф я начал.

Алтуфин. Мне уже поздновато?

Тарушанский. Пятидесятилетние начинают и неплохо играют. А господин Хенрик Бокстрем? Семьдесят пять лет. По наружному обличию – дедушка, из могилы на время вставший. А какие удары наносил… а клюшку, по его словам, всего год назад взял впервые.