Владимир Пресняков - Терроризм

Мужчина:У тебя беспорядок страшный…

Женщина (выходя из «отключки»; раздражённо) :За своей женой следи, а для меня этот беспорядок – порядок!

Мужчина (достаёт из ящика плавки женщины, подносит их к носу) :Странно, у тебя бельё пахнет, как носки мужа!

Женщина (вспыхивает) :Он что их к моему белью кинул?!

Мужчина:Нет, они в другом ящике, но запах – тот же.

Женщина:Ну–ка!

Мужчина кидает в кровать женщине её плавки и длинные носки « Carpenter ». Женщина нюхает сначала плавки, потом носки мужа.

Женщина:Странно… они точно не вместе лежали?

Мужчина:Да точно, – вот здесь всё твоё (показывает на один из средних ящиков) , здесь его (показывает на другой, расположенный выше), а носки эти, вообще, здесь были (показывает на самый нижний ящик).

Женщина:Не знаю, наверное, это от шкафа…

Мужчина:От шкафа?

Женщина:Да, запах дерева…

Мужчина:Дерева…

Женщина (кидает носки и плавки мужчине) :Положи их обратно, и давай уже перестань тут всё обнюхивать! В конце концов, займись делом!

Мужчина (переходит к другому отсеку шкафа, открывает его; перед ним забитое одеждой пространство; одежда навалена кучей, поднимающейся до самого верха шкафа) :У тебя полный шкаф!

Женщина:И что?

Мужчина (вытягивая из вороха одежды скрученные и измятые колготки, затем другие, – и так – пять или шесть пар) :Это плохо!

Женщина:Почему?

Мужчина:Если муж вернётся, – мне некуда будет спрятаться!

Женщина:Он не вернётся!

Мужчина:Совсем?

Женщина:Он вернётся завтра!

Мужчина:Всё–таки надо было встретиться, когда он уже точно был бы в воздухе, или уже там, куда полетел, на месте, он бы тебе позвонил, что, мол, всё, долетел, и тут только мне и надо было придти, а так как–то не по уму… я сидел на скамейке и ждал, когда он выйдет, уйдёт, исчезнет (подходит к кровати, забирается на неё; продолжая говорить, принимается вязать женщине руки) – у меня тоже были фантазии, – как я ворвусь, начну с тобой заниматься любовью, и я, вообще, вне вот этого всего, как обычно, знаешь, чужой жене говорят: «а ты его целовала перед уходом? а вот он тебя обнимал вот только что?» – мне это неинтересно, потому что каждый из нас занимается тем, чем хочет, – и у меня тоже спад и пустота сразу, как кончаю, и потом опять хочется, а потом хочется есть – это ужасно обычно как–то, даже то, что ты чужая жена, и то, что я тебя связываю, ноги связывать?

Женщина (на мгновение как бы приходя в себя и тут же снова «отключаясь») :Да.

Мужчина (продолжая говорить и связывать) :Мне совсем не хочется думать об этом, мне хочется представлять, что да – что–то непознанное и страшно интересное лежит передо мною, связанное, и сейчас я надругаюсь над ним, и ничего мне за это не будет, потому что, в принципе, всё по обоюдному согласию, хотя это вынесено за скобки (связав женщине ноги, мужчина ложится на неё; некоторое время не двигается, затем начинает половой акт), и я знаю, что я был бы гораздо счастливее, если бы у меня, действительно, была бы какая–то такая мания кого–нибудь связывать и получать от этого наслаждение, или, нюхать втихаря чьё–нибудь бельё или носки, и так беззаветно отдаваться этому делу, что кончать только от одной мысли, что вот сейчас я понюхаю что–то интимное, чужое… Я был бы счастлив от этого, но мне всё это не нравится, я не могу ничем таким увлечься, и, вообще, я понял, что у меня каждая частица моего тела отделена от другой и живёт своей, не понятной всему остальному организму жизнью, – всё разное, а иногда, вообще, одна часть меня терроризирует другую, да… а вот сейчас моё сознание издевается над всем, что должно доставлять мне сексуальное удовольствие, то есть вот я трусь об тебя – и никакого удовольствия, потому что я, как в скафандре, и то, что у меня стоит, и то, что я, наверное, через полторы минуты кончу, – это всё по памяти, но с каждым таким терактом моего сознания я подхожу к тому, что совсем всё забуду, и первое, что меня ждёт, – превращение в импотента, потом – дальше и дальше, и если мне вдруг не понравится запах чьего–нибудь белья, то мне конец… конец… конец… (кончает).

Женщина:У меня онемело всё…