Сергей Степанов - Швейк жив!

Те же и Артур Лонген.

Появляется Артур Эмиль Лонген, смуглый красавец, одетый в костюме парижского апаша: полосатая рубаха с отложным воротником, широкий красный кушак, желтые сапоги. В его руке сверкает нож.

Ксена( в ужасе кричит на всю Вацлавскую площадь ). Мой сутенер! Он зарежет меня! Помогите! ( прячется за Гашека )

Артур (в гневе набрасывается на женщину). Король богемы приказал тебе идти на панель, а ты тут прохлаждаешься! Умри, несчастная! ( замахивается на нее ножом )

Гашек.Занятный у тебя ножичек, Артур.

Артур (показывает нож Гашеку ). Изобретение парижских апачей. Комбинация кастета, револьвера и выкидного ножа. Лучшее оружие для уличной схватки!

Гашек. Самоделка. Я предпочитаю фабричный браунинг (задирает рубаху и вынимает из-за пояса вороненный браунинг).

Артур.Ого!

Гашек.Модель ФН 1910.

Артур. Та самая? С виду игрушка, а таких дел натворила! Зачем ты носишь пистолет?

Гашек.И рад бы не носить, но каждому агенту Коминтерна полагается оружие – маузер или браунинг.

Артур.Ярда, я с тобой знаком Бог весть сколько лет, но никогда не мог сказать наверняка, ты шутишь или серьезно?

Гашек.Шучу. Браунинг не заряжен. Ношу его для устрашения легионеров, которые угрожают мне расправой за большевистское прошлое. Надоело скандалить на улицах с буйными ветеранами, которые узнают меня и сразу начинают обличать в предательстве. Шуринька первое время очень пугалась их угроз, хотя я ей объяснял, что у чехов такая натура, что стоит им показать кулак, как они сразу успокаиваются. Браунинг еще лучше. Продемонстрируешь ствол такому легионеру, он мгновенно в кусты. Я умею приводить в чувство эту колчаковскую мразь.

Ксена.Мальчики, вы долго будете хвастать друг перед другом железными игрушками?

Гашек( обращается к Артуру ). Значит, твоя жена теперь Тонька Виселица?

Артур( с гордостью). Она же херечка – настоящая актриса! Так вжилась в роль Тоньки Виселицы, что воображает себя работницей панели. Когда я стал директором кабаре «Революционная сцена», мы первым делом поставили «Сутенеров» неистового репортера Эгона Киша.

Гашек.Да уж, уверенно скажу, что лучшего знатока пражских злачных мест не сыскать.

Артур.Ты так скажи: не сыскать лучшей кандидатуры для эпатирования трусливой буржуазной публики. Киш – коммунист, Киш – агент Третьего Интернационала, Киш – организатор революции в Вене.

Гашек.Увы, неудавшейся революции ( вздыхает ). Как и в Кладно. Ну а поскольку мировая революция не состоялась, он пишет пьесы, а я занялся Швейком. Мы оба ушли в литературу.

Артур.Обывателя надо подготовить к революции путем переворота в культуре. В адском подземелье фешенебельного отеля «Ардия», в самом сердце торгашеского Вацлавака, растет и крепнет могильщик буржуазного строя. «Революционная сцена» разрушит старый мир и всю его цивилизацию. Ведь что такое цивилизация? Красивый обман для прикрытия внутреннего разложения. Пьеса «Успение Тоньки Виселицы» – кость в глотке сытого зрителя. Но это только начало. Мы экспериментируем с пантомимой, театром ужасов, эротикой, наконец.

Гашек.Уже были подобные эксперименты. До войны в Праге некий Местек обнаружил сирену и показывал ее на улице Гавличка, на Виноградах, за ширмой. В ширме была дырка, и каждый мог видеть в полутьме девку с Жижкова. Ноги у нее были завернуты в зеленый газ, волосы выкрашены в зеленый цвет, на руках были рукавицы на манер плавников, из картона, тоже зеленые. Детям до шестнадцати лет вход был воспрещен, а кому было больше шестнадцати, те платили за вход, и всем очень нравилось, что у сирены большая задница, а на ней написано: «До свидания!» Зато насчет грудей было слабо: висели у ней до самого пупка, словно у старой шлюхи.

Артур.У Ксены с этим все в порядке.

Ксена.Артур, без пошлостей!

Артур. Эпатаж служит революции.

Гашек. Я устал от пафосных слов о революции. В Чехословакии сложились все условия для социального переворота. Есть крупное индустриальное производство, рабочий класс, сельские пролетарии, радикальная интеллигенция. Даже «Революционная сцена» имеется. Но знаешь, чего не хватает?

Артур.Чего?

Гашек.Революционного духа, без которого нельзя опрокинуть буржуазное государство. В тихой, уютной Чехословакии можно сколько угодно произносить зажигательные речи, но никто не пойдет на баррикады. И ты, пролетарский граф Эмиль Артур Лонген, просто безобидный теленок, как и все остальные.