Галина Ярось - Грех. Драматическая фантазия

Мать: И таким образом оправдал сам для себя свое убийство? Оправдаться… Снять с себя грех… Компьютер вместо исповедальни… Почему бы и нет? Дашь почитать исповедь о своих убийствах?

Анна: Ты опять? Повторяю, я всего лишь автор.

Мать: Конечно, конечно. Дашь почитать о написанных тобою убийствах?

Анна : Хочешь примерить и на себя жизненные обстоятельства моей героини и роль убийцы?

Мать : Примерить на себя? Даже представить не могу себя в таких обстоятельствах. А уж примерить…

Анна: Не можешь представить? Да запросто. Например, солдаты на войне. Убийцы?

Мать : Даже церковь не считает их убийцами. Защитники.

Анна: Значит, защищая кого-то или что-то, убивать можно. Вот тебе и первая причина! А убийство во имя облегчения страданий? Эвтаназия. Еще одна отличная причина. Очень гуманное убийство.

Мать :Не во всех странах эвтаназию приняли.

Анна :Хорошо. Эвтаназия людей для многих по-прежнему считается настоящим убийством. А эвтаназия животных? Церковь ведь не считает грехом усыпить больную собаку?

Мать :Да, если она больна и страдает.

Анна :А ты когда-нибудь вводила яд в вену своей собаки? Она тянет к тебе лапу и пытается из последних сил лизнуть в нос со всей своей собачьей любовью. Понимаешь, последней мыслью у нее ведь возникает мысль о любви к тебе. А ты вводишь яд, который останавливает ее сердце. Разве это не грех? А люди совершают его запросто. Иногда и по нескольку раз в своей жизни. Назови такого гуманного собачника убийцей, оскорбится ведь. Искренне обидится.

Мать: Но ты ведь книжку не про войну пишешь или про животных? У тебя там должно быть совсем другие жертвы? Кто они?

Анна : Дети.

Мать : Дети? Чьи дети?

Анна вместо ответа начинает опять набирать номер на телефоне. В трубке – бесконечные длинные гудки.

Мать: Кому ты все время звонишь? Арсению?

Анна: Он с утра не берет трубку. Так странно. Я уже с ума схожу.

Мать: А эсэмску писала? По скайпу не пробовала? Вот если бы ты поставила на свой смартфон ватсап или вайбер, могла бы еще и по ним звонить.

Анна: Мне хватает интернета и на компьютере. Скайп включен постоянно. Вот видишь? Не отвечает.

Анна выводит на монитор страницу скайпа с фотографией молодого мужчины и текстом «Арсений соединение».

Мать: Не соединяется? Ну и оставь его в покое.

Анна: Я просто на всякий случай зашла. Боюсь пропустить его звонок.

Мать:Это было бы чудом, согласись?

Анна: Мама, если Сенечка не звонит, значит, у него все хорошо.

Мать: Ну и что ты тогда ему названиваешь через каждые пять минут, если все хорошо? Сенечка твой, конечно, тоже мог бы и ответить матери. Ты такой не была.

Анна: Да ладно… Была. И даже еще хуже была. Ты знаешь, я ведь обычно не читала твои письма. Те, что ты слала мне каждую неделю. Вернее, читала только начало и конец.

Они были такие длинные, такие толстые, еле влезали в конверты, которые даже не заклеивались сами. Ты их клеем сверху промазывала, чтобы не открылись. Канцелярский клей засыхал желтой жирной полосой. Помнишь?

Мать: Не оправдывай его. Ты хотя бы вскрывала эти конверты…

Анна: Но ты ведь знала, что дальше этого дело не шло? Ты ведь знала, что я в лучшем случае иногда лишь пробегала то, что ты написала. По диагонали.

Мать: Ты вскрывала мои письма, а это значит – тебе было не все равно, что там внутри. Пусть даже и по диагонали, но ты хотела быть в курсе того, о чем я тебе писала.

Анна: Брось, мам. В курсе чего там можно было быть? Ты ведь всегда писала об одном и том же: одевайся теплее, будь осторожна, переходя дорогу, о своем давлении и о моей астме.

Мать: Я думала о тебе, когда писала их.

Анна: Мама, давно хочу спросить тебя. Если ты знала о том, что я не читаю твои письма, зачем ты их писала? По десять-двенадцать листов каждую неделю, столько лет об одном и том же…

Мать : Неужели нужно все объяснять прямым текстом? Я хотела, чтобы ты знала, что я не сплю, переживаю, беспокоюсь, скучаю, хочу поговорить с тобой.

Анна: Могла бы пустые конверты присылать. Ведь главное было не то, что в письмах, а сам факт того, что ты их пишешь. Как полагается хорошей матери. Ты ведь считаешь и всегда считала себя хорошей матерью? Тебе важно было знать, что ты хорошая мать?