Жан Кокто - Театр

Анубис (медленно, издевательским тоном). Я в детстве по несчастью много занимался, и у меня есть преимущество над фиванскими недорослями. И я не думаю, что примитивный зверь рассчитывал столкнуться с тем, кого взрастили лучшие умы Коринфа. Но если это розыгрыш, я вас оттаскаю за волосы и защиплю до крови (Доходит до вопля.) Я вас оттаскаю за волосы и защиплю до крови! Защиплю до крови!

Иокаста (во сне). Нет, только не страшное месиво, только не месиво…

Эдип (отдаленно и глухо). Я досчитаю до пятидесяти: один, два, три, четыре, восемь, семь, девять, десять, десять, одиннадцать, четырнадцать, пять, два, четыре, семь, пятнадцать, пятнадцать, пятнадцать, пятнадцать, три, четыре…

Анубис.И Анубис бросится. Откроет волчью пасть.

Анубиспадает на сцене бездыханный. Звериная шкура принимает прежний вид.

Эдип.На помощь! Помогите! Помогите! Ко мне! Все, все ко мне!

Иокаста.А? Что? Эдип! Мой милый. Я спала, как колода! Проснись! (Трясет его.)

Эдип (отбивается и говорит со Сфинксом) . О, сударыня… молю вас! О, сударыня! Нет, нет, нет! Нет, сударыня!

Иокаста.Малыш, не пугай меня. Это сон. Это я, я, Иокаста, я, твоя жена Иокаста.

Эдип.Нет! Нет! (Просыпается.) Где я был? Какой ужас! Иокаста, это ты… Какой кошмар, какой ужасный кошмар!

Иокаста.Ну, все, все: ты в нашей спальне и в моих объятиях…

Эдип.Ты ничего не видела? Да, конечно, глупо… это просто звериная шкура… Фу… Я говорил, наверное? О чем говорил?

Иокаста.Да, теперь ты кричал. «Сударыня! Нет, нет, сударыня! Нет, сударыня, умоляю, сударыня!» Что за «сударыня»? Кто эта злая тетя?

Эдип.Не помню. Ну и ночка!

Иокаста.А знаешь, твои крики спасли меня от непонятного кошмара. Посмотри: ты весь мокрый, просто плаваешь в поту. Это я виновата. Позволила тебе лечь спать во всех этих душных тряпках, в золотых ожерельях и пряжках, в сандалиях. Смотри, ремни тебе режут лодыжки… (Приподнимает его, он снова падает). Ну! Младенец-то тяжелый. Ты что, хочешь плавать во всей этой жиже? Давай-ка, помоги мне. (Приподнимает его, снимает с него тунику и вытирает.)

Эдип (все еще в дремоте). Да, мамочка, дорогая…

Иокаста (передразнивает) . Да, мамочка дорогая… Что за ребенок! Теперь он думает, что я его мама.

Эдип (проснувшись). О! Прости, Иокаста, любимая, я сам не знаю, что говорю. Ты видишь, я и сплю, и не сплю, все перепуталось. Я был за тысячи лиг отсюда, у матери. Она всегда думает, что мне или слишком холодно или слишком жарко. Ты не рассердилась?

Иокаста.Глупенький! Не думай ни о чем, поспи. Все время извиняется, прошения просит. Воспитанный молодой человек, право слово! Баловала его добрая мамочка, слишком добрая, а он уехал, вот и все. Но мне-то нечего на это жаловаться, я теперь и мамочку его влюбленную люблю, маму, что его качала, охраняла, воспитала, для меня, для нас обоих.

Эдип.Ты такая добрая.

Иокаста.Поговорим об этом. Вот сандалии твои. Подними левую ногу. (Разувает его.) И правую. (Та же игра. Внезапно издает страшный крик.)

Эдип.Ты поранилась?

Иокаста.Нет… нет… (Отшатывается, смотрит на ступни Эдипа, будто безумная.)

Эдип.А, мои шрамы… Не думал, что они такие страшные. Ты испугалась, милая моя?

Иокаста.Эти… дыры… Откуда они? Такое бывает, когда очень серьезно поранишься…

Эдип.Кажется, на охоте. В лесу: меня туда кормилица принесла. И тут из чаши выскочил кабан, и прямо не нее. Она потеряла голову, выронила меня. Я упал, какой-то дровосек убил зверя, а тот уже терзал меня клыками… Правда! Надо же, как побледнела. Малыш, малыш, я должен был тебя предупредить! Я уже привык, забыл какие эти дыры страшные. Не знал, что ты такая нежная…

Иокаста.Ничего…

Эдип.Мы устали, мы дремлем, и потому мы в непонятном ужасе…. Я только что увидел страшный сон…

Иокаста.Нет, Эдип… не так. Мне эти шрамы напомнили то, что я все время пытаюсь забыть.

Эдип.Опять мне не везет.

Иокаста.Как ты мог знать? Это произошло с одной женщиной, моей молочной сестрой, моей кастеляншей. Она была моя ровесница. В восемнадцать лет она понесла. Она почитала своего мужа, несмотря на большую разницу в возрасте, и очень хотела сына. Но оракул предсказал, что ребенка ждет чудовищная судьба, так что, родив сына, она не решилась оставить его в живых.