– Прошу вас, туташ!
У нас принимать угощение от джигитов не принято, но я подумала, что огорчу его, если откажусь, и, поблагодарив, взяла. Тем временем вернулся и брат.
– Этот джигит доводится вам братом? – спросил сосед и, получив утвердительный ответ, предложил шоколад ему тоже. Видимо, подумав о запахе курева изо рта, брат взял угощение с удовольствием.
Началось третье действие. Сосед мой снова увлёкся спектаклем. Я, хотя и относилась к нему с симпатией, всё же мне было удивительно, что он так страстно реагирует на пьесу. Спектакль дошёл до самого жалостного места. У меня на глаза навернулись слёзы, но, стесняясь соседа, я сдерживала себя. Скосила глаза на него – и что я вижу! – по щекам джигита текут слёзы! Я испытала двойное чувство – хотелось и утешить его, и пристыдить. Уловив мой взгляд, он покраснел и отвернулся.
Занавес закрылся. Народ хлопал очень долго. Сосед мой как-то робко снова предложил мне шоколад. Посмотрев ему в глаза, я почувствовала себя увереннее. Сама не знаю почему, вдруг заговорила о себе. Стала рассказывать то, о чём не говорила никому, – о маленьких секретах нашей семьи.
Было объявлено, что после спектакля будут показаны юмористические сценки. Мы остались. Перед самым открытием занавеса сосед сказал:
– Плитка шоколада нецелая, но вы всё же возьми- те её.
– Большое спасибо, простите меня, только не обижайтесь, у нас это не принято. Меня просто со света сживут допросами: кто да откуда.
– Понимаю, понимаю… Вот в чём трагедия наша, – сказал он.
Через некоторое время спросил:
– Смогу ли я снова увидеть вас, туташ?
Я, не задумываясь, сказала:
– Через два дня снова спектакль, я не пропускаю ни одного.
После представления, прощаясь, он сказал:
– Проводить вас, небось, тоже не дозволено, туташ?
– Да, это правда, – сказала я.
Впервые в жизни почувствовала я себя угнетённой нашими обычаями… Перед расставанием он долго пожимал мне руку. Я покраснела… Он вышел раньше и почему-то стоял у выхода, ожидая меня. Мы посмотрели друг на друга и таким образом простились.
В ту ночь мне снились какие-то сладкие сны. Я не могла дождаться следующего спектакля. Вот настал, наконец, желанный вечер. В этот раз за нами увязалась старая Марфуга-эби [2] Эби – бабушка.
. Я принялась уговаривать её остаться.
– А что там сегодня? – поинтересовалась она. – Разве дочки Фахри-мурзы не будут плясать в обнимку с мужчинами?
– Нет. Танцев сегодня не будет.
– Ну, коли так, собираются только болтать, такое я и сама могу показывать, – сказала она и решила пойти к своей приятельнице – старухе-разносчице. Мы отвезли её на лошади, пообещав захватить на обратном пути, а сами отправились в театр.
Места наши были в ложе. Я принялась высматривать в толпе своего знакомого. Он сидел в партере – рядом два места были свободны – и тоже искал меня глазами. Увидев друг друга, поздоровались кивком головы. Он смотрел растерянно, будто говоря: как же это, я здесь, а вы там? Он встал и вышел. Я боялась, что появится в нашей ложе, ведь кругом были люди, знавшие меня. Долго ли тут до сплетни? Раздался звонок, огни погасли. Занавес ещё не открылся, как джигит мой вошёл к нам. Мы и поздороваться не успели, как спектакль начался. Поэтому он остался в ложе. Пьеса была неинтересная, и мы, отодвинувшись вглубь, стали тихонько беседовать. В перерывах братишка уходил курить, тогда как мы оставались на месте. Увлёкшись разговором, я совсем забыла об опасности. В конце спектакля договорились о следующей встрече.
Марфугу-эби, как обещали, доставили домой. Отец был уже в постели, а мама дожидалась нас с чаем. Брат быстренько попил чай и ушёл спать. Я размышляла, стоит ли рассказать маме о случившемся. Тут она сама спросила:
– О чём задумалась? Не хочешь ли чего рассказать мне?
Я привыкла ничего не скрывать от мамы.
– Да, есть что рассказать! – сказала я и обо всём подробнейшим образом поведала ей.
Мама слушала, слушала и сказала:
– Вот почему отец так не любит отпускать вас в театр. Разве взрослой девушке прилично знакомиться с первым встречным?
– Нет, он вовсе не плохой человек! – вспыхнула я и стала защищать джигита. Наговорила такого, что после самой стыдно стало.
– Сначала-то все они хороши, потом только плохими становятся. Девушкам надо быть осторожными, – сказала мама.
Меня всю ночь тревожили радостные и страшные сны. Утром во время чая, видя, что отец не сердится, я успокоилась. Зато в обед он был похож на сбесившегося пса. Ударил брата. Орал на маму: ты, мол, сама распускаешь детей.
Читать дальше