Каролина Литвинова - Квинтэссенция поддержания жизни

- Смой же! Смывай, чего ты ждёшь? - горькие слёзы покатились по щекам, а громкий тон резко сменился на тихий, еле слышный шёпот, - смой, умоляю... Смой...

Вдруг она почувствовала тонкий, кольнувший в руку камешек. Элен перевела затуманенный взгляд на кисть и вдруг воспоминания захватили её и уволокли за собой... Медсестра. Та медсестра, которая обрабатывала ей рану, когда она была ещё малышкой и упала, споткнувшись на ровном месте. Рядом был детский сад и женщина, которая работала там, сразу же подбежала к беспомощной, маленькой девочке. Она быстро сделала обеззараживание, но было настолько больно, что маленькая Элен не могла успокоиться и перестать беспокойно рыдать. Тогда женщина дала ей маленький браслетик. Он был простым, без бриллиантов и других драгоценных камней, которые обычно "подкидывал" ей отец. Обычный, сделанный на верёвочке, с несколькими неизвестными камушками... Тогда добрая женщина сказала, что этот браслетик отныне будет нести ей счастье в жизнь, радость в семью и дальнейшее благополучие в любви. Она поняла, что сейчас всё это нужно уже не ей. Кротко выдохнув, она тихо снимает с руки браслет и бросает его как можно выше, но так, что бы он приземлился прямо под ноги стоявшей неподалёку девушке. Браслет быстро, но мирно опустился на "затухшую" траву. Девушка вздрогнула и посмотрела на украшение, стремглав перевела взгляд светлых глаз на беспокойное небо. Взгляд вдруг наполнился спасительной надеждой, а рука словно сама по себе потянулась к небольшому изделию. Крепко сжав его в руке, она вновь перевела взгляд на небо. Надежда угасла так же быстро, как и появилась, и Элен снова видела лишь оболочку жизни, всего лишь оболочку.

" Плоть и кровь, плоть и кровь, плоть и кровь..." - мысленно повторяла себе Элен, будто внушала.

Ещё немного постояв, девушка безмолвно ушла. Элен не могла уйти, она всё также стояла на месте. Всё также слёзы текли по красивому, но несчастному лицу. Всё также она понимала, что это уже не человек. Всего лишь "Плоть и кровь".

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

" Город засыпает, просыпается мафия."

Три чёрных "Мерса" несутся по "встречке". Ночные клубы, бары, пролетают перед глазами и не задерживаются в памяти надолго. Огни, словно спички, которые никогда не сгорят, рисуют яркие картины вывесок местных заведений. Кутузовский проспект. Скорость - 190 километров в час. Сам Кутузов бы ужаснулся, увидев здесь происходящее. Он уже ничего не боится. Лениво положив одну руку на руль, другой он печатает сообщение своей псевдо-подруге. Она знает, что в его груди нет ничего, кроме холодного безразличия. Равнодушие ранит, но более ранит то, что он, не испытывая совершенно ничего, может делать ей больно. За что? Этого она не понимает.

" До завтра никуда не высовывайся. Не привлекай к себе внимание" Написав это, он откинул дорогой аппарат в сторону и достав сигарету, зажёг её и закурил. Терпкий дым тут же наполнил пустую машину, в которой был только Радмир.

Он вдыхал этот запах, пока не помутнело в глазах и рулить не стало труднее. Только тогда парень открыл окно, что бы вдохнуть немного нужного, но такого ненавистного свежего воздуха. Он любил запах дыма. Даже больше, чем должен был. Курить начал в пятнадцать лет. Рано? Ни в коем случае. Слишком было тяжело в те времена. Приходилось ей гречневую крупу, неизвестную и пугающую, вместо привычной чёрной икры, заморских деликатесов и настоящего мяса. Денег еле-еле хватало на сигареты. Тогда он попробовал вкус настоящей жизни. От неё он уже давно ушёл, а вот от мании любимыми Optima так и не смог. Ветер хлестал его по щекам, будто хотел отрезвить. Он словно кричал - "Остановись! Верни разум!", - но он не останавливался, а просто ехал дальше. Не то, что бы не слышал. Не хотел слышать.

Сегодня у парня было особенно плохое настроение. Он не готов был рвать и метать, нет. Это всего лишь обычное состояние, привычное. Сейчас у него в душе образовалась противная, липкая пустота. Она была холодной, но в то же время сжигала всё изнутри. Это не было больно, это было... Странно. Да, именно странно. То настроение, когда он просто не знал, что делать с этим жгучим чувством. Другие он мог просто залить алкоголем, или на худой конец, посыпать кокаином. Но с этим все эти вещи не сработают. Остаётся лишь терпеть и ждать, когда оно само уйдёт. Нервы натянуты, словно струны. Хочется убрать ногу с педали тормоза и слететь куда-нибудь в обрыв, что бы это всё прекратилось. Что бы всё исчезло. На глаза навернулись слёзы. Руки тряслись, но он пытался размеренно вдыхать и выдыхать свежий воздух, моля неизвестно кого о пощаде. Эмоции захлестнули и он резко тормознул, чуть не слетев и не врезавшись в кованное ограждение какой-то больницы. Он не знал, чем был вызван этот срыв - назойливым запахом сигарет, ледяной мглой пустынной улицы или внезапно накатившим отчаянием, но горло болезненно сдавило, а кисти до полностью белого оттенка кожи сжали несчастный руль автомобиля. Откинув голову на сиденье и широко открыв глаза, он пытался дышать и не дать рыданиям вырваться наружу. Словно кто-то затягивал его вниз, на самое дно, подобно злым водяным из сказок.