Бернард Шоу - Пьесы

Все хмуро молчат. Король безуспешно оглядывает все лица в надежде заметить хоть проблеск сочувствия.

Лизистрата (сурово). Мы не можем входить в подробности личной жизни вашего величества.

Аманда громко фыркает. Магнус бросает на нее укоризненный взгляд.

Аманда (изо всех сил стараясь состроить серьезную мину). Простите!

Красс. Согласитесь, ваше величество, что не одних королей обливают грязью и не к ним одним эта грязь пристает. Стоит любому болвану пустить слух, что такой-то министр взяточник…

Бальб. Или головотяп.

Красс. Да, или головотяп, — и, глядишь, все поверили. Взяточничество и бездарность — вот два обвинения, которые особенно крепко пристают к министрам, даже самым бескорыстным и талантливым. И если вы можете утешаться мыслью, что чем сильней ваша репутация подмочена дамами, тем больше вас любит народ, то мы лишены этого преимущества.

Боэнерджес (вдруг). Премьер-министр! Прошу ответить на мой вопрос: почему министр связи все время хихикает?

Аманда. Мы, кажется, живем в свободной стране, Билл. Никому не возбраняется обладать чувством юмора. И потом, меня все время кто-нибудь смешит — не король, так вы.

Боэнерджес. Это шутка? Я ее не понимаю.

Аманда. Если б вы умели понимать шутки, Билл, вы не были бы столь прославленным оратором.

Боэнерджес. Уж во всяком случае, я не имею привычки скалить зубы без причины, как некоторые.

Аманда. Вы очень любезны, милый Билл. Послушайте, Джо, не пора ли вам подтянуть нас всех? Где ваш ультиматум?

Магнус (качая головой). Изменница!

Протей. Зачем спешить? Все, что говорит его величество, очень поучительно и интересно, а ваша перебранка, как видно, и вам и ему доставляет удовольствие. Но ультиматум при мне; и я не уйду отсюда, пока не получу от его величества письменного заверения в том, что условия этого ультиматума будут соблюдаться.

Всеобщее внимание.

Магнус. А что это за условия?

Протей. Первое: король не произносит больше никаких речей.

Магнус. Как! Даже продиктованных вами?

Протей. Даже продиктованных нами. Ваше величество умеет с таким видом развернуть заготовленный текст и так подмигнуть при этом…

Магнус. Подмигнуть?!

Протей. Вы отлично знаете, о чем я говорю. Самую блестящую речь можно прочитать так, что она будет встречена смехом. Мы уже видели это. Так что отныне — никаких речей.

Магнус. Значит, король должен быть нем?

Протей. Мы не возражаем против всякого рода парадных речей — скажем, при закладке зданий или открытии памятников. Но что касается политики — да, нам нужен немой король.

Плиний (желая смягчить впечатление). Конституционный король.

Протей (непреклонно). Немой король.

Магнус. Гм… Ну, дальше что?

Протей. Второе: прекращается всякий нажим на прессу со стороны дворца.

Магнус. Но вы отлично знаете, что пресса мне не подчинена. Пресса в руках у людей, которые гораздо богаче меня, и эти люди не напечатают ни единой строчки себе во вред, даже если материал будет прислан им по моему указанию и за моей собственноручной подписью.

Протей. Это все верно. Однако люди, о которых вы говорите, хоть и богаче вас, но не умнее. Они получают занимательные статейки, приправленные пикантными дворцовыми сплетнями и как будто весьма далекие от политики. А немного спустя оказывается, что акции, на которые они возлагали больше всего надежд, упали на пятнадцать пунктов, что самые их многообещающие начинания не привлекают капитала, а некоторые серьезнейшие мероприятия, намеченные программой нашей партии, приобретают вид сомнительных махинаций.

Магнус. Что же, по-вашему, эти статьи пишу я?

Никобар. Их пишет ваш клеврет Семпроний. Я его по почерку узнаю.

Красс. И я тоже. Когда он берется за меня, он всегда начинает фразу словами: «Как это ни странно…»

Плиний (посмеиваясь). Это его фабричное клеймо: «Как это ни странно». Хе-хе!

Магнус. А скажите, для другой стороны ограничения не предусмотрены? Я вот, например, замечал, что в одной газете, которая специализировалась на выпадах против короны, передовая всегда заканчивается фразой, содержащей выражение: «Раз и навсегда». Интересно, чье это фабричное клеймо?