Алексан Аракелян: Горцы

Отец Магомеда. Все в руках судьбы, и смерть его, и все мои желания, и внуки которые больше не родятся, и в печали я проведу остаток дней своих, в которых будут только холода и никогда уже ни с кем не зайдет туда весна. Он был горяч, как клинок, который еще в огне у горна, он был стремителен, как ветер, который налетает к нам с вершин. Мой сын, мой сын, и это все мой сын. Какая месть заменит мне потерю? В моем разбитом сердце одна печаль, не нахожу я место мести, о которой так громко все кричат. Смерть, смерть, смерть. (Танцующие, бой барабанов и лезгинка.)

Асет. Что мне сказать тебе, отец, но его душа там не найдет покой, пока не встретится с душой его врага, и там они помирятся, а Зарина найдет другого жениха. А в вышине будут вздыхать два страстью ослепленных и молодых орла.

Отец Магомеда. Но оскорбил мой сын.

Асет. Он забылся. Его так долго не было у нас, что он забыл наш мир на миг, и получил награду, такую он не заслужил, мир изменился за этими горами, он там давно, и он забыл, что здесь другое все…

(Бой барабанов. Старейшина идет сквозь танцующих к отцу Маги.)

(Ему вслед). Смерть, смерть…

Старейшина. Молчать, не вы решаете, а тот, у кого право, а право у его отца, и я иду, чтобы узнать его решение. Поэтому постарайтесь ненависть свою пока оставить.

Мир дому твоему, пока мир есть… Я посланник рода моего. Твой сын оскорбил нашу честь, ты знаешь это, и он был награжден. Но кровь за кровь, и это наш закон, который, как скала в горах, он нас хранил веками, и мы должны решить судьбу того, кто был и не был виноват. Не буду говорить я долго, но наш сын, он наш единственный и наш кормилец, мы ждали долго, чтобы накопить приданое для нашей невесты, чтобы она зашла к нам в дом и радость принесла, как и, наверно, ты хотел, но твой сын на эту простыню, которая сверкала белизной их отношений, бросил грязью, за что и поплатился. Тебе решать, сможешь ли простить, за что он был и не был виноват.

Отец Магомеда. Слова уже мне не вернут того, кто сам мне был как праздник, с ним небо сверкало синевой, вершины гор искрились радостью. Я знал его горячий нрав, и потому послал далёко, чтоб отвести мне от него беду и не пустить в эту странную войну. Мой мальчик был умен, и был горяч, и внуков я в мечтах уж видел лица. Но теперь нет ничего, и дома моего почти что нет. И так с рождения судьба готовила мне его смерть.

Старейшина. Это так. Тебе решать.

Асет. Отец, а как он там один будет скитаться, и его душа не будет знать никогда покоя, в мучениях и в позоре, всего лишь потому, что он не смог, и только потому, что он забылся, ведь так долго не было его у нас, ты посмотри, ты видел Зарину, ее красота сжигает сердце, как огонь засохшую траву на склонах летом. Он забылся и получил забвение, но мы, еще мы живы, чтобы покой дать ему в том мире, и наши предки, сам ты говорил, их души также будут смущены, если не будут отомщены.

Отец Магомеда (обращаясь к старейшине) . Прости его сестру, ее слова – это крик боли и потерянной надежды, которым был наш сын для всех нас. (Обращаясь к Асет.) Молчи, мне решать, нужна ли снова смерть.

Две жизни на весах судьбы, один нашел ответ, второй же ждет, но правда перевешивает в его пользу, я буду ждать, когда он придет сюда, я думаю, Всевышний мне подскажет. Вот мое решение, и большего сказать я не могу.

Старейшина. Ответ понятен. Я передам ему.

Старейшина. Не вам решать, слепые в ярости своей, в горах закон один и он написан жизнью наших предков, и потому здесь он один лишь господин. Решать отцу здесь Магомеда.

Зарина. Я верю в милосердие, и в его мудрость. Мы жили до сих пор в покое, и знала я, что там в горах мой дом с Ахмедом, где уже скоро должны мы были жить вдвоем, и этим счастьем и покоем наслаждаться день за днем. Зачем пошла вчера туда я, ведь чувствовала сердцем, что может быть беда, Всевышний, зачем мне эта красота, которая внутри вот так черна, что отнимает жизни, и несчастьем будет жизнь моя.

Пойду к Асет, быть может ее слово о прощении перевесит чашечку весов в глазах ее отца, и моему Ахмеду будет жизнь дарована, хотя она уже не будет так светла, и здесь везде моя вина.

Я дам обет, что больше никто не сможет лицо мое увидеть, кроме детей моих и моего Ахмеда. Я слово дам, что каждый день я на могиле Магомеда буду просить прощения за колдовство моей красоты, в котором не виновата я. О господи, вот идет она, одетая вся в красное, а это плохо, она пылает и горит лишь местью. Аллах, дай силы убедить ее, ведь она знает, что он был прав, когда убил его.