Ашах Токаев - Женихи

Уари бросается к знамени, его оттесняют.

Э, не так, не так. Скоро начнется уборка колосовых. Уберете быстро, без потерь, вот и восстановите былую славу.

Уари. Не понимаю, зачем на такое короткое время отбирать у нас знамя?

Мадинат. Не сердись, Уари. Не обижайся ни на нас, ни на муравьев, ни на сусликов. На нашей земле тоже есть муравьи, но мы не даем им дорасти до величины стрекоз.

Уари. Это ваши к нам переползают.

Мадинат. Потому что им у вас спокойнее. Мы даем слово, что знамя останется у нас на долгие годы.

Голоса. Ура! Ура!

Мари с гармошкой становится перед Мадинат. За нею группируются колхозники, готовясь тронуться в путь.

Уари (подбегая). Мадинат, имей сердце, позволь, я в последний раз по улице пронесу знамя.

Мадинат. Ты это уже сделал… вчера.

Уари. Имей сердце, дослушай: я его только донесу и поставлю. Оно ваше, ваше…

Голоса. Нет! Нет! Нет!

Мадинат. Счастливо оставаться, наши друзья-противники.

Мари заиграла на гармошке марш. Мадинат, высоко подняв знамя, уходит. За нею — колхозники и Мари. Оставшиеся смотрят им вслед.

Заурбек (невольно). Как она красива со знаменем!.

Уари. Первый раз вижу, чтобы человек любовался собственным позором. (Всматривается в лицо Заурбека.) Э, да ты, дорогой товарищ… можешь не продолжать.

Кази (подходя). Мадинат так высоко держит знамя, и его так красиво раздувает ветер!..

Уари. Э-э. Погоди, мальчик! А без знамени Мадинат тебе совсем не нравится? Тоже можешь не продолжать. Жертвы и потери нашей бригады больше, чем я предполагал.

Подходят Туган и Салам.

Салам. Ты, Заурбек, подтяни свою бригаду. Обижаться тебе не на что.

Заурбек. Я на себя сержусь.

Салам. Устрани причину.

Туган. И еще: во время работы без важного дела в село никого не отпускай.

Уари. Извини, Туган, при передаче знамени я погорячился. Пять лет на фронте был победителем, а теперь… Побежденный? Нет и нет! Погоди до осени… и если не отберем, пускай вот здесь вместо усов вырастут перья. Пускай тогда не поцелует меня ни одна девушка!

Сафи. А теперь целуют?

Уари. Я бы ответил, мешает прирожденная скромность.

Туган. Это у тебя-то скромность? Ну, товарищи, не унывайте.

Салам. Счастливо.

Салам и Туган уходят. Члены бригады печально смотрят в разные стороны.

Уари. «Наедине со своим позором». Картина неизвестного художника. (Поет.)

Заурбек, дорогой, на что ты смотришь? Я думаю, красивая… то есть красивое знамя давно скрылось.

Сафи (мягко). А ты чего распелся, чему радуешься?

Уари. Ай-ай-ай, какая ты нечуткая, Сафи! Я радуюсь? Я только хочу приподнять упавшее настроение.

Заурбек (быстро отвязывая гамак и швыряя его с кургана). Отдыхали, качались, спали!

Уари. Правильно. Если человек проспал, кровать виновата?

Кази. Прощай, курган, почетный курган.

Заурбек. Когда Советская власть навечно нам землю даровала, здесь декрет прочли.

Снимает с доски Почета портреты и раздает их членам бригады, те берут свои изображения и прячут их.

Уари. На войне — на Кубани отстаивал я курган. А здесь… выхватили из-под нас курган, как у всадника на лету седло выхватывают. И кто?.. Женщина! Пускай красивая. Это не для всех утешение. Для меня это не утешение.

Сафи. Вот заладил: женщина, женщина! Какая разница между мужчиной и женщиной?

Уари. Мужчина, например, никогда не задает такого вопроса.

Кази. По правде говоря, нам особенно печалиться не следует: ведь Мадинат тоже наша…

Уари. Ах, мальчик, тебе бы хотелось сказать «моя». Отгадал? Потупился, не продолжай.

Кази. Уари, я тебя прошу никогда не говорить…

Уари. О чем? Вот теперь продолжай, продолжай, пожалуйста. Опять потупился?

Сафи. Эх, Кази, девушки безусых не любят.

Кази. Я прошу вас бросить эти шутки!

Уари. Шутки? Здесь не до шуток. Вчера у них сваты были.

Кази. Какие сваты? Из нашего села? Из другого? Чужие?

Уари. Подрастешь — станешь пулеметчиком. А теперь спрашивай, пожалуйста, пореже, вразбивку.