Эдвард Радзинский: 104 страницы про любовь

ИРА. Выпускала пассажиров и не успела… Потом она пришла в себя… и все говорила… и все волновалась, как у вас там.

ГОЛОС. Ребята, есть билетик?

ИРА. Она еще долго жила, два часа… Она просила передать вам, что главное - выдержка. Я пойду.

ЕВДОКИМОВ. Да.

ИРА. Я вам еще позвоню. У меня есть ваш телефон.

ГОЛОС. Нет лишнего?

ИРА. Нет… Я записала ваш телефон. А сейчас я пойду. До свидания. (И она резко повернулась, почти побежала.) ЕВДОКИМОВ молча стоит. Потом повернулся лицом к ВЛАДИКУ.

ВЛАДИК. Элька!! Ты что?!

ЕВДОКИМОВ. Ничего. Ты иди. (Подошел к барьеру. Сел.) ВЛАДИК неподвижно стоит рядом. Начинают передавать составы играющих команд. Звук постепенно затихает. Шум стадиона уже не слышен. В мире - тишина. Они не двигаются. Сколько прошло времени? Наверное, очень много. Потому что начал гаснуть свет. Они недвижимы. Темнота сгущается.

Видны уже только огоньки их папирос.

ГОЛОС ЕВДОКИМОВА. Так не бывает.

ЕЕ ГОЛОС. Бывает, Эла.

– Я даже не подарил тебе цветов. Но ты и не хотела.

– Я очень хотела.

– А моя подушка пахнет твоими волосами. Когда мы заканчивали опыт, я все время об этом вспоминал.

– Смени наволочку - вот и все. Потрясающе, что у тебя вышел опыт. Девушка будет тобой гордиться. (Смех.) - Я все время слышу твой смех. У тебя невероятный смех.

– Лучший смех в СССР.

– Было очень страшно?

– Да… Когда пошел дым, все туристы повскакали. Это тебе не геологи, тихие, как огурчики. Я их успокаивала… И забыла слово по-английски. И все вспоминала… и потом… А!

– Я идиот. Все было не так!

– Все было так. Я ни о чем не жалею.

– Ты была такая грустная в парадном.

– Я была счастливая. Ты знаешь, я просто сдерживалась, чтобы не заорать от счастья, потому что я поняла, что ты меня вправду любишь.

– Нет, так нельзя! Так не бывает!

– Выдержка, Эла. Главное, выдержка! По-английски выдержка - это…

Становится чуть светлее. У метро по-прежнему двое.

ЕВДОКИМОВ. Кончились сигареты.

ВЛАДИК. Я сейчас где-нибудь достану…

Молчание.

ЕВДОКИМОВ. Не надо. Пошли…

Они встают и молча уходят. Совсем светает. Появляется первая расклейщица афиш.

Насвистывая, она заклеивает старые афиши. На доске остается только один старый плакат - стюардесса с поднятой кверху рукой.

Занавес. Театральная студия.