Георгий Трифонов - Первая красавица

Делает знак Элле, та берет бумаги и вместе с Базисовым уходит в кабинет.

Л у н ц (надевая нарукавники). Ну-с, зарядочка подхалимажем окончена. Адель, передайте-ка мне альбом номер восемь.

Г у р ь е в а (отдавая альбом). Что поделаешь. И он привык, и мы привыкли. Надеюсь, я сегодня не очень пережимала?

С н е т к о в (с улыбкой). Вы всегда не очень…

Г у р ь е в а. Ничего. Он принимает это по утрам, как витамины. Зато видели, как я была неумолима, когда он хотел заседать после работы?

С н е т к о в. Старая привычка. Днем где-то носится, а потом появляется и с Кашинцевым устраивает посиделки на весь вечер.

Л у н ц. Борис Николаевич мягкий человек. Вот придет и опять засядут.

С н е т к о в. Хм. Да. Он-то придет, а что мне делать? (Роется в карманах.) Пять рублей есть…

Г у р ь е в а. Что случилось?

С н е т к о в. Понимаете, я должен Борису Николаевичу пятнадцать рублей и обещал отдать их в день приезда. А теперь тем более, человек из больницы…

Г у р ь е в а. Как, у вас опять нет денег?

С н е т к о в. Видите ли… Мне вчера предложили очень редкое издание Карамзина, и я не удержался… К тому же мой Карамзин не полный. Потом вот пришлось, в некотором роде, экипироваться. Так что, сами понимаете…

Г у р ь е в а. Ну как вы живете! Целая неделя до получки, а он покупает Карамзина. И потом, зачем вам эта кожанка, когда у вас нет вечернего костюма? Не пойдете же вы в ней в театр или в концерт.

С н е т к о в. В самом деле. Я как-то не подумал.

Г у р ь е в а. Ах, Леньчик, Леньчик. Когда вы наконец остепенитесь? Спокойная жизнь, милая семья, жена, детишки лепечут у ног…

Л у н ц. Черт знает что такое! (Потрясает альбомом.) Кто устроил это безобразие? Я вас спрашиваю: откуда на крыше дома, типового дома культуры… дамские лифчики?!

С н е т к о в. Что! Где?

Г у р ь е в а. Ах, боже мой! Это я показывала Веронике, какие теперь носят декольте. Вот вам резинка, и не кричите. (Снеткову.) Леньчик! Могу вам дать пять рублей, если они вас устроят. (Достает из сумочки деньги.)

С н е т к о в. Разумеется. Еще бы. (Берет.) Я сейчас также провентилирую этот вопрос у сметчиков, и, надеюсь, все будет в порядке. (Уходит.)

Раздается звонок телефона. Видя, что Эллы нет, Гурьева берет трубку.

Г у р ь е в а. Да. Я. Здравствуйте, Зина! Нет. Геннадий Демьянович у себя. Не надо? Ах так. Борис Николаевич приехал, а вы разве не знали? Ах так. Должен прийти. А, ну хорошо. (Кладет трубку.) Оказывается, милое дитя только сию минуту узнало о том, что прибыл жених.

Л у н ц. Как? Разве отец ей не сказал?

Г у р ь е в а. А ее, видите ли, не было дома. Изволила заночевать… у подруги.

Л у н ц. Перед самой-то свадьбой? Экое легкомыслие.

Г у р ь е в а. Ох, не говорите мне о свадьбе. Никогда не смогу понять вкусы мужчин. Вообще, все это так скоропалительно, совсем не в духе Бориса Николаевича.

Л у н ц. А жениться лучше всего зажмурив глаза. Самое верное дело. Впрочем, что бы вы ни говорили, вы все равно на этой свадьбе будете.

Г у р ь е в а. Смотрите, каким он святошей прикидывается. Может, вы не пойдете?

Л у н ц. Что вы! Пойду, непременно пойду. И буду кричать: «За здоровье молодых! Старая коза выходит замуж! Б-е-е! Жениху и невесте горько! Б-е-е! Дорогому родителю! Бе-е-е!»

Г у р ь е в а. Перестаньте!

Входит Э л л а.

Э л л а. Аделаида Семеновна! Вы опять забыли поставить подпись на документах. Пожалуйста, не забывайте.

Г у р ь е в а (недовольно). Хорошо, хорошо. Где это?

Вместе с Эллой склоняется над бумагами.

Входит С н е т к о в.

С н е т к о в. Удивительно, хотя они и сметчики, денег у них нет. (Размышляя.) Хм. Как же теперь быть? У сантехников нельзя. Сантехникам я уже должен. Хм…

Л у н ц. Я бы вас охотно выручил, дорогой. К сожалению, сегодня у Огородниковых преферанс, и, сами понимаете, я обязан соответствовать… Жена очень урезала лимиты.

С н е т к о в. О нет. Что вы, у меня и в мыслях не было лишать вас такого удовольствия.

Г у р ь е в а (кончив подписывать). Если я должна скреплять подписью каждую бумажку, пусть закажут мое факсимиле.

Отходит от стола, видит вошедшего М е ч е т и н а. Это красивый, элегантно одетый мужчина лет тридцати. Держится непринужденно. Разговаривает с достоинством. Под мышкой у него кожаная папка и рулон ватмана. Восторг Гурьевой беспределен. Раскинув руки, она идет навстречу.

Боже мой! Кто к нам приехал, кто к нам приехал! К нам приехал сам Александр Витальевич Мечетин! Наш дорогой Александр Витальевич.