Николай Мирошниченко - Пьесы

Н е п о к л о н о в (перебивая, недовольно) . Я жениться на ней не собираюсь.

А н н а. Мужики редко женятся. Чаще их женят.

Н е п о к л о н о в (после паузы, серьезно) . Кого же ты больше любишь: меня или Стеллу?

А н н а. Больше всего, наверно, я люблю вашу любовь. Она чем-то схожа с тайгой. Такая же большая, загадочная. В ней и радость и страх. Доброму сердцу она в радость, а завистливому…

Н е п о к л о н о в (сконфуженно) . Странно. Ты же знаешь, я…

А н н а (решительно) . Не ты, а я! Я дикая хищница, Степан Романыч. Мой промысел не только медвежата. Но и чужая любовь на мушку попалась. В ту ночь, когда ты был пьян, когда после удачной охоты в тебе кипела кровь, я и подстерегла ее. Ты на взлете не бьешь, а я ударила. Ты думаешь, я всегда люблю твою Стеллу? Как бы не так! Бывало, прознаю, что она в тайгу на этюды собирается. И давай придумывать, как бы на нее хозяйку навести. Однажды присоветовала взять с собой медвежонка. И поляну указала… А она, глупенькая, обрадовалась. Смотрю — и взаправду с медвежонком по тайге бродит. Разговоры с ним будто с малым дитем ведет. А я след в след черной кошкой крадусь. Залюбовалась она кедром. И говорит медвежонку: «Ты посмотри, малыш! Великан-то на нашего Степанушку похож. Такой же могучий, гордый. И щедрый тоже». Обняла дерево, прижалась к нему щекой, задумалась. Я тоже пригорюнилась. И такая невыносимость душу сдавила, хоть плачь. Я и разревелась. Очнулась, промокнула глаза, а она кедрач с натуры рисует. И тоже плачет. Дрогнуло мое сердце. Подошла к дереву, жду, пока заметит. Собралась в ноги кинуться, прощения просить. Увидела она меня, несказанно обрадовалась. Кричит сквозь слезы: «Стой там! Не двигайся! Думай о чем-нибудь самом, самом радостном». Тут я не знаю с чего, но вспомнила нашу лунную ночь, зимовье, свою клятву… (Закрыв лицо, плачет.)

Н е п о к л о н о в (потрясенный) . Ты думала о той ночи… А она писала свою лучшую картину. (Забыв о больном плече, встает.) Савинский считает, что она принесет Стелле славу. Ценитель он строгий.

А н н а (вытирая глаза) . Не знаю. Меня мучает другое. Зачем она изобразила меня такой неправдоподобно красивой? Я не такая! Я совсем, совсем другая… Я… (Плачет.)

Н е п о к л о н о в (освободив плечо от полотенца, надел рубаху) . Не надо, Анка. Ты же сама говоришь: она видит в человеке то, чего другим не разглядеть.

А н н а (искренно, сквозь слезы) . Береги ее, Степан Романыч. Пуще гордости своей береги.

Н е п о к л о н о в (после паузы) . От моей гордости скоро останется один шпик. Василиса подраспустит язык…

А н н а (перебивая, резко) . Ты небось не один в штанах ходишь! Да и догадка еще не разгадка. Завтра я уезжаю. Кончилась моя песня. (Грустно.) Вроде еще и не начиналась. А уже кончилась…

Н е п о к л о н о в (стараясь утешить) . Двести с гаком верст не расстояние. Вертолет опять же всегда под рукой.

А н н а (через сомнение) . Я не приму тебя, Степан Романыч. (Уверенно.) Нет, не приму!

Н е п о к л о н о в (не веря) . Так уж не примешь?

А н н а (твердо) . Я — дочь тайги! (После паузы.) Лучше слушай, чего хочу сказать напоследок. Все дни я охраняла Стеллу. Тенью за ней по тайге бродила. И с хозяйки глаз не спускала. В обувке и одежде, в какой медвежонка унесла, все время ходила. Чуть она носом поведет в сторону Стеллы, а я тут как тут. Мой запах ей еще памятен. Она по следу, а я, будто заяц по раннему снегу, кружева плету. Так и играем в прятки. Ну, а когда приспела пора уходить, я крепко задумалась. Оставить их один на один я не могла. И убить рука не поднималась. (После паузы.) Вырядилась я сегодня в последний раз в ту самую одежонку…

Н е п о к л о н о в (потрясенный) . Значит, Андрею Кузьмичу не мерещилось?

А н н а (виновато) . Хозяйка пасла нас, считай, от Тигровой балки. Я про запас пульку в одном стволе держала. Но при такой кучной охоте зверь проявляет выдержку. У подножия она затаилась. Вот я и решила проверить. Думала, ты следом пойдешь, ружье прихватишь. Чуток зазевалась, она и насела.

Н е п о к л о н о в (смотрит на Анну так, словно видит ее впервые) . Ты же могла…

А н н а (со вздохом) . Могла. Ты тоже мог. Но мы живы. И Стелла жить будет. Долгая жизнь ей, видать, на роду написана.

Н е п о к л о н о в (опустившись на колени, целует ее руки, колени, прерывистым голосом) . Анка! Ты! Никто тебя не знает. Одна только Стелла… За что же вы?.. Я беру, беру, беру. А вы… И ты, и Стелла… (У него в глазах слезы.) Ну почему мы бездетны, Анка? Кто имел право лишить меня отцовской радости?