Николай Мирошниченко - Пьесы

Н и к о н (Александру) . Замолчи! Тебе мало Еремы и Иоанна?

А л е к с а н д р. Я, конечно, замолчу, если ты все-таки расскажешь, за что тебя вытурили из комсомола?

Н и к о н (в сердцах) . Да, я пострадал за веру! Сейчас многие парни носят на шее разные побрякушки. У нас в десятом была мода на крестики. Другие прятали. А для меня это был символ веры, и я выставлял напоказ. И довыставлялся. Меня стали разубеждать. Чем настойчивее они это делали, тем сильнее я утверждался в вере. И не жалею. Я с отличием закончу семинарию. Я поступлю в духовную академию. Я стану доктором богословия!

А л е к с а н д р. Ну, а дальше?

Н и к о н (после паузы) . Не знаю…

М и х а и л (Никону) . Я верую в твою звезду, Никуша.

И е р е м и я. Чтобы веровать, надо иметь в душе веру.

М и х а и л. По-твоему, в моей душе сквозняк гуляет?

Н и к о н (строго) . Прекратите!..

А л е к с а н д р. Точно подмечено. Ерема смотрит в корень. Чтобы веровать, надо иметь в душе веру. (После паузы.) Мне порой кажется, что мы замуровали себя. А жизнь на лихой тройке мчится мимо.

Н и к о н. Кто тебя неволит?

И е р е м и я. Ему не хочется уходить одному. Вот он и баламутит нас.

П а в е л (Иоанну) . Чего ты все время молчишь? Всех вроде любишь, жалеешь, но как-то молча.

А л е к с а н д р. Он, наверно, обиделся на меня за вчерашнее.

М и х а и л. Ваня, кажется, влюбился.

А л е к с а н д р. Мария в восторге от твоего голоса, Ваня. Она так и сказала мне: с его талантом можно утонуть в море славы.

М и х а и л. Я бы на твоем месте, Ваня, предпочел утонуть в океане поклонниц.

П а в е л. Неужто тебе не хочется хотя бы на язычок попробовать дурманящего зелья со сладким названием «слава»?

А л е к с а н д р. Если ты равнодушен к мирской славе, то отдай свой талант прихожанам! Пускай хоть старушки наслаждаются твоим голосом.

И о а н н. Слава. Талант. Слова-то какие. Сверху позолота, а внутри ложь. Слава — это порок! Страшнейший из всех пороков. Она есть первейшая губительница таланта.

П а в е л. Лихо!

И о а н н (вставая, взволнованно) . Я искренне вам говорю. Что побуждает человека возвыситься над себе подобным? Что? Жажда славы. И жажда эта неутолима. Возвысившийся над друзьями жаждет возвыситься и над врагами. Достигший вершины стремится приблизить к ее подножию весь свой род. Так рождается племенная рознь.

М и х а и л. Стоп, Ваня! Ты начал о славе, а свернул к племенной розни.

И о а н н. Все взаимосвязано. И не оговорился. Слава убивает в таланте любовь. А без любви талант способен творить только зло. Ослепленные славой таланты ведут человечество к погибели.

Некоторое время все смотрят на Иоанна словно оглушенные.

А л е к с а н д р. Убил, сразил, растоптал. Вона, оказывается, какие глобальные мысли роятся в твоей голове. А с виду и не подумаешь. Тираду ты, конечно, выдал ого-го! Только прореха в ней имеется. Ты ратуешь за любовь. Но любовь без истины — фиговый листок. Тогда почему же ты боишься истины?

И о а н н. Я?!

А л е к с а н д р. Ты! Кроха проделал сотни километров, чтобы сказать тебе истину. А ты от него бегаешь. Довел человека до крайности. Сейчас он заперся в храме и грозится устроить пожар.

И о а н н. Что ты говоришь? Кроха из-за меня заперся в храме. (Убегает.)

Н и к о н (Александру) . Что ты наделал?

И е р е м и я. Я задержу Иоанна. (Убегает.)

Н и к о н (Александру) . Верни его. Верни, иначе тебе несдобровать!

П а в е л (Александру) . Послушай, Александр. Всех нас ты наизнанку вывернул. А сам с усам. Тебя-то каким ветром сюда занесло?

А л е к с а н д р. Сквозняком затянуло.

М и х а и л. Агент ноль-ноль три ноля. Слуга бога и дьявола.

П а в е л. За что тебя вышибли из театрального училища?

А л е к с а н д р. Никто меня не вышибал.

Н и к о н. Ему вежливо указали на дверь.

А л е к с а н д р (Никону) . Я пострадал, как и ты, за веру! Мне казалось, что искусство — бальзам от всех пороков. Эту веру мне внушил руководитель школьной самодеятельности. Он открыл во мне любовь к искусству. Он помог поступить в училище. Первые дни я молился на своих учителей. Их лавры, высокие титулы, почтенный возраст… На студентов старших курсов я смотрел как на божьих избранников. Но вскоре все переменилось. От того, как и чему меня обучали мои учителя, от их допотопных нарядов, от титулов и званий разило нафталином. Среди учеников даже выпускных курсов оказалось немало откровенных бездарей. Вот тут-то я и решил испытать целительную силу искусства. Я сочинил сатирическую трагикомедию. Самые смелые, самые талантливые студенты согласились участвовать в спектакле. Репетировали мы тайно. На одном из экзаменов решили показать вместо отрывков из «Ревизора» трагикомедию «Храм Мельпомены». С какой обличительной страстью, с какой искренностью мы высмеивали рутинерство, пресмыкательство. В зале творилось что-то невообразимое. Смех, аплодисменты, свист. Многие учителя и студенты узнали себя. Экзамен с треском провалился.