Игнат Назаров - Пьесы

П о л и в а н о в. Верно, только длинно. А короче — ему стоять на бугорке, а тебе — брать эту сопочку, будь она, конечно, проклята трижды.

Л а в р о в. Ага. Ясно. Спелись.

П о л и в а н о в. Вот именно. Спелись, и давно. Пойдем-ка, Лавров, на свежем воздухе побеседуем. А то я врываюсь, ты врываешься, а человеку думать надо перед боем.

Уходят.

У с к о в. Псих он, этот Лавров, что ли, товарищ Лазо, а?

Л а з о. Хуже, Миша. Анархист… А теперь спать, Миша, пока не зайдет солнышко. Ночью — бой.

У с к о в. Я спать всегда согласный, товарищ Лазо. Шапку вешаю сюда, сапоги ставлю рядом, на них портянки, чтобы сразу — раз и в бой… А вы что же не ложитесь, Сергей Георгиевич?

Л а з о. Лягу, лягу, Миша.

У с к о в (не без ехидства) . А в той медицинской книжке, что вы мне дали, я читал, что умственный работник должен спать обязательно не меньше восьми часов в сутки. Как ми-ни-мум! Во! А вы?

Л а з о. Э-э, Миша, ты что-то уж очень научно стал говорить! Но я, Мишенька, в медицине мало понимаю, я больше в математике разбираюсь, а по ней выходит, что если каждые сутки спать по восемь часов, то можно проспать целую треть жизни. А это я себе, Миша, никак не могу позволить…

У с к о в. А тогда как же?

Л а з о. А так, Миша. Вот пока ты еще не умственный работник, ты и спи, сколько тебе подсказывает медицина.

У с к о в. А вы, значит, опять письма?..

Л а з о. Нет, Миша, сегодня не пишется… так… раздумья одолевают.

Пауза.

У с к о в. А можно вас спросить?

Л а з о. Всегда можно, как договорились.

У с к о в. Я понимаю. Да, такой вопрос, а тут война… Стесняюсь я сильно. Про любовь вопрос. Какая она настоящая? Не знаю, хоть убей!.. (Долго фальшиво кашляет.) Вот проклятый кашель, прямо замучил!..

Л а з о. Думаю, что истинная совершенная любовь так редка, что нужно отдаваться ей, когда она овладела нами. Не нужно убегать от нее из каких бы то ни было практических соображений. Оттого что молод, оттого что еще учиться надо, оттого что война. Это будет непростительным насилием над личностью. Думаю, что отталкивать любовь — то же, что гасить огонь. Раздувать нужно пламя любви, пусть она ярче озаряет и сильнее согревает наш путь.

У с к о в. Вот это да-а-а!

Л а з о. Но только, Миша, запомни, что в то же время ты должен беречь свои силы и не тратить их попусту. Береги их для того, чтобы отдать только настоящему чувству и быть в состоянии пережить это чувство. Понимаешь?

У с к о в. Понимаю! Зря с девками не гулять.

Л а з о. Правильно. А теперь спать…

Пауза.

У с к о в. Ну что же вы, Сергей Георгиевич! Это не игра. Я уже храпанул два раза, а вы все думаете?..

Л а з о. Думаю я о Лаврове, Миша. Не подвел бы он нас сегодня в ночном бою…

Музыка. Вначале тихая, а потом все громче, громче. Выстрелы, канонада — и вот уже грохот большого боя.

Л а в р о в (кричит) . Братики! Бери коней! Бей коноводов-казаков! Они все равно продажные шкуры!

Г о л о с а. Куда?! Не цапай!

— Коней не дадим!

Л а в р о в. Отдашь, сволочь. (Стреляет.)

Еще выстрелы, крики, шум борьбы.

Г о л о с а. Стой, стой! Лавров, Ты что же это?

— Ты понимаешь, что делаешь?! Позор! Твои анархисты бегут! Они оголяют фланги интернациональной бригады. Если семеновская конница зайдет слева — погибли наши люди!

— Лавров, что делаешь? Это же наши товарищи! Их же всех порубают!..

Л а в р о в. Ну и пусть рубают! Не слушай никого, ребята. Своя шкура дороже всяких там интернационалов! Братики, на коней! За мной!

Г о л о с а. Предатель!

— Шкура!

Ржание и топот коней, крики, выстрелы.

Г о л о с. Усков, скачи к товарищу Лазо! Сообщи ему…

У с к о в. Есть!

Бешеный галоп лошади, стоп.

Л а з о. Миша?! Что там на склоне?

У с к о в. Плохо, товарищ Лазо. Анархисты бегут. Они открыли фланг интернациональной бригады, а слева на бригаду идет семеновская кавалерия! Порубают наших!

Л а з о. Ясно… Лавров — предатель! Миша! Скачи в Аргунский полк. Веди его по моему следу. Медлить нельзя ни минуты. Алеша, заводи машину! Ставь пулемет на сиденье! Патроны! Еще ящик! К сопке!

Затарахтел мотор машины. Поехали.

Теперь, Алеша, давай прямо по целине наперерез. Видишь? Справа бежит наша пехота. Слева вдали кавалерия белых. Держи между ними на полном ходу, а я буду стрелять!

Еще сильней загудел мотор машины. Ближе и ближе гиканье и свист скачущих казаков, но вот яростно заработал пулемет — вместо гиканья и свиста уже несутся крики раненых, ругань, проклятья.

А л е ш а. Ага! Повернули, повернули, товарищ Лазо! Здорово вы их! А вот и наши казаки! Аргунцы! Ура-а!