Эгон Раннет - Пьесы

Р о о п. Оттуда. Я весь контейнер облазил. Он был набит — дальше некуда… Посмотрите сами, что им Гитлер послал… (Развязывает узел.)

Н у р к (засовывает туда руку, прыскает со смеху) . Железные кресты!.. (Вынимает кресты.) Смотрите — одни железные кресты…

Т а р м и к. В самом деле — железные кресты… (Смотрит на Нурка; гневно.) Нурк!!

Н у р к. Слушаюсь. (Бежит наверх, на свой пост.)

Э н н о к. Значит, здесь командный пункт?

Т а р м и к. Точнее, здесь был командный пункт еще полчаса тому назад. Сейчас он перенесен вперед. Вам кого?

Э н н о к. Командира полка подполковника Кроокуса.

Т а р м и к. Он сейчас впереди, на новом командном пункте.

Э н н о к. Еще ближе к передовой?

Т а р м и к. Да. Еще ближе. Там, где оперативный отдел штаба. Если желаете, я провожу вас туда.

Неподалеку разрывается несколько тяжелых мин.

Э н н о к. Сперва отдышусь немного… Мне, старику, в самом деле здорово сейчас повезло. То ли мина, то ли снаряд… Машина опрокинулась, загорелась, и я очутился под ней. Меня только оглушило и помяло немного… А шофер… Жаль… Очень жаль. Какой-то боец вытащил меня. Молодчина. Если бы не он, то, очевидно, я…

Т у в и к е. Это Лааст… старший сержант Роберт Лааст.

Э н н о к. Старший сержант Роберт Лааст?.. Молодчина! Его легко могло ранить, кругом шла такая пальба…

Т у в и к е (быстро взглянув на Марину) . Да, палили там основательно… (Шутливо обнимает Эльтс; Тармик ревниво взглянул на него.) Эльтс, у тебя больше не найдется хлеба? Живот так подвело, что…

Э л ь т с. Мой последний хлеб ты съел утром.

Т а р м и к. Что ж, тело большое, постоянно требует заправки! А я вот даже и не чувствую, что не ел. Да мне Эльтс и не предлагала хлеба.

Э л ь т с. Да, кажется, не предлагала.

Т а р м и к. А я всегда предлагаю Эльтс свои бисквиты.

Э н н о к. Что я слышу? У вас даже хлеба нет?.. А горячей пищи?

Т а р м и к. Пустяки. Иногда получаем… Сюда ведь не добраться!

Э н н о к. Ну, разумеется… повара — известные трусы!

Т а р м и к. Сегодня наша повариха сама взяла вожжи в руки, и ничего — пробилась. Только так гнала, что, к несчастью, растеряла всю провизию.

Э н н о к (смеется) . Да неужели?! Растеряла провизию? Ну, ясно, у страха глаза велики. Посмотреть бы на нее сейчас!

М а р и н а. Смотрите.

Т у в и к е. Она не робкого десятка! Она мать того самого парня, Роберта Лааста, который был ранен, когда спасал вас.

Длинная пауза.

М а р и н а. Роби ранен?! Тяжело?

Т у в и к е. Не страшно. Осколок пробил руку, вот тут, прошел через мякоть. Успокойся, Марина… Роби скоро вернется.

Э н н о к. Значит… вы?.. Я прошу простить меня. Очень прошу простить меня… Я не знал, что этот юноша — ваш сын и что он ранен…

Появляется Р о б и, левый рукав его полушубка пуст, рука на перевязи.

Р о б и. Товарищ майор, я вернулся в строй.

Т а р м и к. Значит, рана несерьезная? Отлично, отлично…

М а р и н а. Роби… Ну, слава богу!.. (Энноку.) Это он и есть…

Э н н о к. Роберт Лааст? До самой своей смерти я — ваш должник! Вас надо представить к медали… нет, к ордену!

Р о б и. Дорогой товарищ…

Э н н о к. Майор юстиции Эннок.

Р о б и. Дорогой товарищ майор, за что меня награждать? Я помог вам, вытащил вас из-под машины — ну и хорошо. Быть может, будет такой день, когда вы меня вытащите из-под какой-нибудь машины, вот мы и сочтемся! Согласны?

Э н н о к (после паузы) . Если вы так думаете… Вы занятный человек. Рана не болит?

Р о б и. Пустяки. Перевязали как следует, через несколько дней забудется. У меня все раны отлично заживают, ведь правда, мама?..

Ночь. Все залито лунным светом. На снегу поблескивают крошечные ледяные кристаллики. Перекресток дорог с гладко утоптанным голубоватым снегом, посередине столб с указателем дороги.

Через сцену, по диагонали, в том направлении, куда показывает дорожная стрелка, нескончаемой колонной идут с о л д а т ы, они несут на плечах противотанковые ружья, тянут установленные на лыжах минометы, пулеметы и прочее военное снаряжение. Очень далеко, за черным горизонтом, грохочут, выбрасывая огонь, пушки, трепещут огни взлетающих в воздух ракет и красным заревом полыхают далекие пожары.

Где-то в стороне слышится сигнал трубы, и вслед за этим раздается команда, которая передается по колонне: «Стой! Привал десять минут!» Этот возглас звучит все ближе и ближе. Солдаты, которые в этот момент пересекают перекресток, останавливаются.