Жан Расин - Трагедии

Аршак, терпенье!
Ты видишь: у дверей царицы я стою.

Так что ж?

Ее судьба решит судьбу мою.

Как так?

Я от нее узнаю все о браке.
И если правда то, что говорит здесь всякий,
Что в Риме новый трон ей цезарь Тит воздвиг,
Что это решено, — я еду в тот же миг.

Но разве этот брак — причина для тревоги?

Открою все тебе я после, по дороге.

Скорбь о тебе, мой царь, мне разрывает грудь.

Царица здесь. Ступай, скорей готовься в путь.

Вот я избавилась от излияний льстивых
Ликующей толпы друзей велеречивых.
Что мне от их забот, что мне от их услуг,
Когда меня тут ждет мой старый верный друг?
Так долго ты себя заставил дожидаться,
Что показалось мне — ты стал меня чуждаться.
Как может Антиох, в чьей преданности мне
И Запад, и Восток убеждены вполне,
Во всех превратностях оплот мой неизменный,
И в счастье, и в беде товарищ несравненный,
В тот самый день, когда судьба мне счастье шлет,
Чтобы со мной вкусил он от ее щедрот,
Как может он меня в толпе докучной этой
Оставить вдруг одну и затаиться где-то?

Так, значит, правда то, о чем молва трубит,
И долгую любовь сегодня брак скрепит?

По чести признаюсь, нисколько не скрывая,
Что здесь немало слез недавно пролила я:
Покуда по отцу он траура не снял,
Тит мысли о любви сурово отгонял.
Когда-то от меня не мог отвесть он взора,
Теперь же избегал со мною разговора.
В слезах, от скорби нем, тоскою удручен,
Лишь горестным кивком со мной прощался он.
Тебе легко понять, как тяжко это было.
Его и лишь его всегда я в нем любила,
А власти и венца — ты это знаешь, друг, —
Дороже сердце мне и благородный дух.

Тебя он вновь дарит привязанностью страстной?

Ты это видел сам: когда единогласно
И не щадя в своем усердье громких слов,
Сенат отца его включил в число богов,
Тит, свой сыновний долг исполнив образцово,
Душой к возлюбленной смог устремиться снова
И в тот же самый миг, — так все кругом твердят,
Не известив меня, отправился в сенат,
Чтоб к Береникиным владеньям в Палестине
Прибавить Сирию с Аравией отныне.
А если верить в то, что говорят друзья,
Что от него всегда сама слыхала я,
То вскоре с этими тремя соединится
Четвертый мой венец — венец императрицы.
Сказать об этом мне он сам придет сюда.

А я тебе скажу: простимся навсегда.

Как! Почему ты речь заводишь о прощанье?
Я вижу: ты смущен и на лице — страданье!

Уехать должен я.

Изволь сказать ясней:
В чем дело?

Мне нельзя встречаться было с ней.

Довольно же молчать! Какие опасенья
Причиной сделались внезапного решенья?

Что ж, выслушай, но знай: я говорю сейчас
По воле царственной твоей в последний раз.
Наделена судьбой блестящей и высокой,
Ты вспомнишь, может быть, о родине далекой,
Где в некий день любовь зажгла меня всего "
Стрелою, пущенной из ока твоего.
Я к брату твоему Агриппе обратился,
И он бы от тебя согласия добился
Принять ту дань, что я принес тебе, любя,
Но появился Тит и покорил тебя.
Он пред тобой тогда предстал неотразимо
В блистанье грозовом разгневанного Рима,
Восставший край сознал, что ныне обречен,
Но скорбный Антиох был первым побежден,
И, волю злой судьбы осуществив на деле,
Твои уста моим умолкнуть повелели.
Когда же, вместо них, взор неотступный мой
И вздохи горькие смутили твой покой,
Ты приказала мне, жестокая царица,
И чувство подавить — не то с тобой проститься.
Я сдался, обещал, но знай: сейчас смирить
Не властна ты меня. Я буду говорить,
И я скажу, что, дав обет бесчеловечный,
Поклялся про себя любить любовью вечной.