Жан Расин - Трагедии

Где скажет Юния, где даст соизволенье,
Там я к ее стопам сложу свои моленья,
И радость, и печаль. А стен дворцовых вид,
Привычный с детских лет, меня не удивит.

И, значит, ты давно привык не удивляться,
Что должно чтить меня и мне повиноваться.

Нет, мы не для того меж этих стен росли,
Чтоб ты топтал меня, а я лежал в пыли,
Чтобы покорствовал и чтил как властелина
Наследник Клавдия Домициева сына!

Пора уразуметь небес благой указ:
Покорствовал Нерон, теперь пришел твой час.
А если смысл судеб тобою не усвоен,
Ты молод, и тебя научат, будь спокоен.

Кто ж преподаст урок?

Империя, весь Рим —
Чем не наставники?

Они к правам твоим
Добавили тебе и право на глумленья,
Развод, насилия, убийства, отравленья?

Не любопытен Рим, и дела нет ему
До тайн властителя, что канули во тьму.
Бери с него пример.

Ты мысли Рима сведай.

Зачем? Ведь он молчит! Его примеру следуй.

Итак, Нерон себя неволить перестал.

Внимать твоим речам Нерон уже устал.

Возможно ль римлянам тобой не восхищаться!

А это как хотят — довольно, что страшатся.

Я знаю Юнию и думаю, что ей
Ты, маску сбросивший, не сделался милей!

Искусством нравиться, быть может, не владею,
Зато искусно мстить сопернику умею.

Любой опасности пойду спокойно встречь.
Я одного боюсь: ее вражду навлечь.

А лучше было бы навлечь без промедленья.

Нет, быть ей по́ сердцу — другого нет стремленья!

Она клялась тебе — ты мил ей навсегда.

Я, слава небесам, не потерял стыда
И всем ее словам почтительно внимаю,
И слежкой низменной ей уст не замыкаю.

Теперь я понял все. Эй, стража!

Он твой брат!
Не будь безжалостен! И в чем он виноват?
В незрячей ревности? Но, господин, подумай
О горестях его, о юности угрюмой.
Я для него умру, с твоих исчезну глаз,
И пусть соединит приязнь обоих вас!
Не будет ни вражды, ни дум о черной мести.
Я посвящу себя навек богине Весте,
Ничье спокойствие не буду возмущать...
Дозволь мне лишь богам отныне докучать!

Давно ль ты приняла решение такое?
Ведите госпожу назад, в ее покои.
Британика к сестре немедля отвести.

Как способом таким любви не обрести!

Дай буре пронестись, не спорь, Британик, с нею.

Обоих увести. Я приказал. Быстрее!

Что это?

Их любовь я лишь сильней разжег,
Но знаю, знаю, кто свиданию помог!
Вот объяснение приходу Агриппины:
Лился поток речей, запутанный и длинный,
И не было ему предела и конца...
Где Агриппина, Бурр? Из этого дворца
Ее не выпускать, приставить к ней охрану.
Ступай же. Я сказал и повторять не стану.

Но, мать не выслушав, как...

Прикуси язык.
В твой тайный замысел еще я не проник,
Но, смея в спор вступать с желаньями Нерона,
Ты на его пути докучная препона.
Моею матерью займись, дабы другой
Не занялся сейчас и ею, и тобой.

Сам цезарь, госпожа, с тобою хочет встречи.
Все объясни ему в прямой, сердечной речи.
Должно быть, здесь тебя он держит до сих пор,
Чтоб неспеша вести спокойный разговор.
Но, как бы ни было, совет дерзну подать я:
Обиды позабудь, открой ему объятья,
Пусть гневные слова не льются через край.
Оправдывай себя, его не обвиняй.
Я знаю, он — твой сын, во всем — твое творенье,
Но лишь его приказ и благоусмотренье
Двор примет, как закон. Он — цезарь наш и твой,
Пусть даже власть дана ему твоей рукой.
С тобою он суров — вокруг тебя пустыня;
Он нежен, милостив — и ты для всех святыня:
Они тебе кадят, но думают о нем.
А вот и цезарь.