Юрий Петухов - Синие дожди

А р т е м К у з ь м и ч. Надо ли?

М и н е е в н а. Жалею, что раньше того не сделала. Глядишь, и остались бы живы Миша с Петей. И Васенька.

А р т е м К у з ь м и ч. Остались бы они — погибли бы чьи-то другие.

М и н е е в н а. Какое мне дело до чужих?

А р т е м К у з ь м и ч. Тебе — нет. Да мне — есть.

М и н е е в н а. Вот и доживаем век как два трухлявых пенька.

А р т е м К у з ь м и ч. А Фая?.. А Митя и Верушка?

М и н е е в н а. И на них перст божий уже указует! Будет ли еще жив Митя-то?

А р т е м К у з ь м и ч. Хорош же твой бог, если из-за меня, старого грешника, сводит счеты с малолетними.

М и н е е в н а. Не богохульствуй!

А р т е м К у з ь м и ч. Эх, Палаша, Палаша…

М и н е е в н а. Сызмальства привык к святотатству и теперь, на старости лет, не унимаешься. О душе подумай! Как она предстанет там?

А р т е м К у з ь м и ч. А зачем она мне там?.. Я ее здесь оставлю.

М и н е е в н а. Гореть будет присно и во веки веков!

А р т е м К у з ь м и ч. Очень хорошо!

М и н е е в н а. Не смей Фаину и Тимофея переманивать сюда! Наслушаются внуки твоих речей — и сами пойдут на смерть!

А р т е м К у з ь м и ч. Кого это я без надобности на смерть посылал?..

В клеть вошла Ф а и н а.

М и н е е в н а. А-а, Фаюшка… Давно жду. Что же ты так долго не шла? Я и вчера про тебя наказывала, и сегодня. Пойдем.

Ф а и н а. Я пришла с отцом поговорить.

М и н е е в н а. Ну, поговорите еще. Успеешь.

Ф а и н а. Мне сейчас надо. Оставь нас.

Минеевна неохотно уходит. Артем Кузьмич на время усиливает музыку. Слушают, глядя друг на друга.

А р т е м К у з ь м и ч. Так… не довольствуешься, стало быть, наружным… В душу заглянуть хочешь?

Ф а и н а. Я с серьезным разговором пришла.

А р т е м К у з ь м и ч. Вижу.

Ф а и н а. Из-за чего вы тут опять?

А р т е м К у з ь м и ч. Из-за вас. Не велит из Марихина переезжать сюда. Как вы решили? Что Тимофей говорит?

Ф а и н а. Теперь как я решу, так и будет.

А р т е м К у з ь м и ч. Ты?

Ф а и н а. Да.

А р т е м К у з ь м и ч. А прежде от Тимофея все зависело… (Изучающе смотрит на дочь.)

Ф а и н а. Папа…

А р т е м К у з ь м и ч. Что?

Ф а и н а. Ты сейчас там, в клубе… когда выступал и говорил про любовь… показалось мне, что ты это о себе… Кто же кого у вас предал?

Артем Кузьмич молчит.

Да и была ли она у вас, любовь-то? Настоящая-то!

А р т е м К у з ь м и ч. Была. Пусть и не сразу она пришла к нам. Но была.

Фаина глядит напряженно на отца, ожидая, что он скажет дальше.

Росли вы, дети наши. Петр с Михаилом. Ты. Василий. И удавалось мне повести ее за собой. Отторгнуть от всего того, что впитала в себя с пеленок. Иконы выбросила. Ходила в ликбез. И наша семья не хуже других была. Может, в чем-то и получше!.. И если она старается об этом забыть, мол, ничего такого и не было, то не верь ей. Не верь!

Ф а и н а. Что же потом произошло? Почему теперь вы?..

А р т е м К у з ь м и ч. Не может она простить мне, что в час, когда началась война, не удержал я возле себя сыновей — ведь мог, наверное, мог! — а сам послал их…

Ф а и н а. Помню. И маленькая была, но помню. Они тоже стояли втроем. Ты подошел к ним и сказал…

А р т е м К у з ь м и ч. И ничего я тогда особого не сказал, что не говорилось бы в те дни тысячам другим!.. Идите и победите! Победите!.. А если потребуется — умрите!

Ф а и н а. Да.

А р т е м К у з ь м и ч. И этих слов она не может мне простить. (С горечью.) Раз так сказал, то, выходит, — мало любил… Совсем не любил! Горе-то, дочка, страшную силу имеет. В один миг переродит человека. Ты об этом помни. И не поддавайся!.. Сыновья ушли и погибли. Такое уж, видать, наше родительское счастье. Разве я этого хотел?.. И она вернулась к своему богу. Все, что я прежде делал, увидела другими глазами. «Ты старую жизнь разворошил! Ты соседа на соседа натравливал! Ты колокола с колокольни скинул!..» (Помолчал.) Доведись сейчас, разве бы я полез галочьим пометом штаны пачкать?.. Не буду врать, что в церкви пулеметы и гранаты хранились. И поп никакой не контра. Смирный. Да ведь нам тут хотелось все переиначить. Ломать — дикость. Согласен. А мы и были дикарями! Нас тысячелетиями в дикости держали! Вот теперь… рояль слушаем. А было время, врывались в барские хоромы и топорами эти самые рояли! Топорами!.. (Замолчал, охваченный сильным волнением.) Что было, то было. Хорошее и плохое. И я не считаю себя несчастненьким! А вот ее послушать — так вся наша жизнь напрасна. Незачем было и на свет рождаться.

Ф а и н а. Что же ты от нее не ушел, когда встретил ту… другую? (Пауза.) Не решился оставить хозяйство?