Александр Строганов - Иона

ВААЛ Истинная правда. Я, лично, слушал тебя с замиранием сердца. Ты просто молодец, Филипп.

ФИЛИПП Спасибо. (Пауза) Хочешь еще вина?

ВААЛ Не откажусь. (Наливает себе вина. Пауза) И, главное, никому в голову не пришло, что есть такой способ, неожиданный, и, самое главное, вполне безобидный… между прочим, вполне безобидный… я недооценивал тебя, Филипп, прости, я, просто недооценил тебя, Филипп…

ПУМА Хорошо.

ФИЛИПП Да?

ПУМА Нет, что хорошо — то хорошо. Ничего не скажешь.

ФИЛИПП Правда? Тебе понравилось?

ПУМА Нет, честное слово, здорово. Ну, ты же и сам видел… я еще заметил… у меня даже мурашки по телу побежали. (Пауза. Смеется) Я, откровенно говоря… когда слушал… откровенно говоря, даже подумал, зачем я проснулся раньше времени? (Смех) У меня, как раз такая сухость во рту была! (Смех) Нет, ты молодец, Филипп!

ФИЛИПП Спасибо. (Пауза) Наливай себе еще вина, Пума. Не бойся, оно не отравлено.

Смех.

ВААЛ Да, но как же на счет третьего поступка?

ФИЛИПП Третьего поступка?

ВААЛ Ну да, ты говорил еще и о третьем поступке.

Пауза.

ФИЛИПП Ах, это? Ну, это произошло бы чуть позже.

ВААЛ Чуть позже?

Пауза.

ФИЛИПП Да, на несколько минут.

ВААЛ Что же это за поступок?

Пауза.

ФИЛИПП Я удавил бы себя.

Пауза.

ВААЛ Что?

ФИЛИПП Следом я собирался удавить себя.

Пауза.

ВААЛ Как?

ФИЛИПП Собственными руками.

Пауза.

ВААЛ Но это невозможно.

ФИЛИПП Возможно. (Пауза) У меня очень сильные руки. Я знаю. (Пауза) Я смог бы. (Пауза) Как только Пума умер бы, следом я удушил бы себя. (Пауза) И потом, вы же не знаете… вы же не знаете до какой степени исступления дошел я… вы же не знаете, как это, когда ты засыпаешь и просыпаешься с одной и той же мыслью, мыслью о том, что ты — полное ничтожество, нет, не так, так, наверное, человек не может думать о себе… другая мысль, но не менее скверная… мысль о том, что ты очень и очень слаб… на самом то деле ты силен, и можно всегда проверить это, согнуть какую — нибудь железяку или, вот, раздавить стакан рукой (раздавливает стакан рукой, появляется кровь)… но ты думаешь, что ты, напротив, очень и очень слаб… слаб и беззащитен… как в детстве… как в детстве… и весь мир, весь окружающий тебя мир кажется тебе не маленьким и душным, как теперь, а, наоборот, огромным и… огромным и всемогущественным… и очень, очень злым… ты знаешь, что, наверное, наверное есть, наверное существует добро, справедливость… как же ей не быть, когда ты чувствуешь ее, где — то там, в себе… не путешествует, как… как… одним словом, не путешествует, но сидит там… в глубине души… чувствуешь ее присутствие… щемящее присутствие… как жало пчелы… знаете, как будто жало пчелы, пчела укусила тебя, улетела, а жало осталось… вот такая же боль, это чувство справедливости… но мир такой огромный… цветной… зеленый, белый, всякий… огромный и… огромный и…

Стул под Филиппом разваливается, и тот с грохотом обрушивается на пол.

Смеха не следует.

Пауза.

Затемнение.

Те же действующие лица.

Ваал у окна.

Филипп за стойкой.

Пума за своим столиком.

Во время следующего монолога Ваала Филипп тихонько покидает свою стойку, незаметно подходит к столику Пумы и подкладывает ему в стакан новую вишенку.

ВААЛ Я знаю, что делать мне, когда они ворвутся сюда. Я тоже способен на поступок. Конечно, мой поступок будет не так ярок и любим окружающими как убийство или же добровольное принятие оного, хотя он, то есть мой поступок и родственен в некоторой степени последнему… только в некоторой степени, ибо как всегобоязненный человек я вполне могу рассчитывать на то, что долголетие мое окажется много убедительнее навязанной мне смерти от каменьев… но, тем не менее, решение мое заслуживает уважения, как мне кажется, не меньшего, нежели удавление Филиппом самого себя, а может быть… я не исключаю и такой возможности… уважение не меньшее, нежели уважение, испытываемое нами при воспоминаниях о путешествиях древних во чреве кита… Тем более, что, исходя из последних моих наблюдений, в результате убийств или же самоубийств, рано или поздно, скорее раньше, чем позже, так или иначе, погибнем мы все. В результате чего, единственными одушевленными и разумными существами в природе останутся уважаемые киты.

Итак. Когда окно, немытое твое окно, Филипп, наконец, лопнет. Гостям, коих, по моим подсчетам, несть числа, я представлюсь никем иным как Ионой!