Юзеф Принцев - Всадник, скачущий впереди

З а й ч е н к о. И кто тебе такой мандат состряпал?

К о л ы в а н о в. Сам. Подпись только нужна. Печать мне Настя шлепнет!

З а й ч е н к о. А если твои дружки кроме книг еще чего-нибудь прихватят?

К о л ы в а н о в. Чего прихватывать? Шкаф разве какой. Так это вместе с книгами.

З а й ч е н к о. Вот-вот! А там, глядишь, и рояль упрете!

К о л ы в а н о в. На рояль у меня особая бумага заготовлена! (И потянулся к карману.)

З а й ч е н к о. Ты меня мандатами не закидывай! Расшлепались печатями, понимаешь!.. Вы кто? Комса или анархисты? Флаг черный еще над клубом вывеси!

К о л ы в а н о в. Да при чем тут анархисты?! Флаг-то черный при чем?! Сами же велели клуб открывать!

З а й ч е н к о. Вот и открывай! Бери ключ и открывай. Но ключом, а не отмычкой!

К о л ы в а н о в (даже задохнулся) . Ну, Иван Емельянович!..

З а й ч е н к о. Все! (Ушел.)

С т е п а н (после паузы) . Чего это он?

К о л ы в а н о в. Беляки жмут, Степа… Танки у них английские, ботиночки на кожаном ходу, консервы мясные с этими… галетами! А у нас? (Вздохнул.) В городе хлеба едва на неделю…

Где-то очень далеко послышались звуки военного оркестра. За гулкими ударами барабана и медью труб угадывается четкая поступь многих сотен людей. И на музейном стенде будто заколыхалось в луче прожектора пробитое пулями красное знамя.

С т е п а н (вдруг) . К черту!.. Уйду на фронт! Под вагоном, на крыше… Все равно уйду!

К о л ы в а н о в. Давай без анархизма! Нам пока и здесь дела хватит.

Скрываются в темноте лица Степана и Колыванова. Луч прожектора перемещается, освещая стенд с комсомольским билетом. На возвышении-круге стоит Степан. В руках у него раскрытая тетрадь.

С т е п а н (читает) . «…Весна! Ребята из нашей ячейки сбросили кожушки и шинели. Щеголяют кто в гимнастерке, кто в сатиновой рубашке. Девчата вымыли полы, открыли окна, и в клубе стало как в буржуйском особняке на Миллионной. Глафира заявила, что лупить воблу на пол несознательно, и повесила плакат: «Комсомолец, охраняй пролетарскую красоту!» По-моему, это перегиб». (Закрывает тетрадь.)

К о л ы в а н о в (он уже тоже у стенда) . Не ты ли это писал, Степа?

С т е п а н (не сразу) . Делать мне больше нечего!

К о л ы в а н о в. А плакат кто для клуба сочинил?

С т е п а н. Мало ли…

К о л ы в а н о в. Ох, темнишь, Степа! Словечки-то твои любимые: «Перегиб», «Предрассудок»! И про воблу написано. Не про ту ли, из-за которой ты с Федькой поцапался?

С т е п а н. А я с ним всю дорогу цапался.

К о л ы в а н о в. За что же?

С т е п а н. За все!

К о л ы в а н о в. А все-таки!

С т е п а н. Ну, в первый раз, на дворе, я с ним за дело в драку полез. Голодуха, а этот куркуль сало в одиночку наворачивает! Да еще сундук свой открыть боится, тянет из-под крышки. Крохобор! Потом мне даже его жалко вроде стало, когда он про отца с матерью сказал, что померли они. На мировую хотел пойти. Ну, помахались кулаками! Делов-то! Но он и потом всех сторонился! Промышлял где-то втихую, про заработки свои помалкивал и жевал-то всегда украдкой, а когда жевал, торопился так, что чуть ли не давился. Боялся, что жратву у него отнимут, что ли? И услужливый какой-то! Как половой в трактире! Ресницами моргает, за треух свой хватается, того и гляди в пояс кланяться начнет! И все, чтобы пузо свое набить!

К о л ы в а н о в. А может, не свое?

С т е п а н. А чье-то еще? Деклассированный элемент! Я таких за версту чую!

Ф е д о р (он уже тоже у стенда) . Сам ты элемент! Чует он… А ты хоть раз со мной по-человечески поговорил? Спросил, для чего я тянусь из последних? Сестренка у меня в деревне осталась. Приютили люди добрые! Для нее и куски урывал!

С т е п а н (не сразу) . Сказал бы… Помогли.

Ф е д о р. Скажешь тебе, как же! Ты как пес цепной на меня бросался. Понаехали, мол, тут всякие в наш пролетарский Питер! Город, вишь, им понадобился! Да мне бы век города не видать, на кой он? Булыжник вокруг, одно деревцо на всю улицу, да и то в решетку забрано, будто провинилось в чем! Да и люди тоже!..

С т е п а н. За решеткой, что ли?

Ф е д о р. Не за решеткой, так за стеной. Ты ему слово сказать хочешь по-доброму, а он не слышит. А если слышит, то только про свое!

С т е п а н. Ты всех на свою мерку не равняй!

Ф е д о р. На свою? Женьку кто контрой обзывал за то, что у него отец военный врач был?! Кузьму кто чуть не затюкал? А мне кто проходу не давал? Про Глаху я уж не говорю!

С т е п а н (жестко) . Глаху не трогай.

Ф е д о р. Да разве я что плохое думаю? Такая девчонка была, а ее чуть ли не в дурочки записали!