Дэвид Говард - Как работают над сценарием в Южной Калифорнии

Показательный пример разницы между действием и занятием — две сцены с лобстерами. С Энни, несмотря на веселье и счастье, готовка лобстеров — занятие. Им хорошо друг с другом, и ни у кого нет никаких скрытых мотивов или причин. Во второй сцене Элви надеется воссоздать счастливый момент своей жизни, о котором другая женщина не имеет никакого понятия. Теперь у него есть цель, намерение, и занятие для него превращается в действие.

Когда Энни посреди ночи просит Элви приехать — это действие с ее стороны. Так она хочет вернуть их отношения. А вот изгнание пауков из ванной — занятие.

Когда Элви и Энни по очереди предлагают подвезти друг друга — это действия с обеих сторон. Так каждый из них хочет выиграть время, чтобы узнать друг друга получше, и оба чувствуют себя неловко от того, насколько очевидны их желания. Они подсмеиваются сами над собой, запутавшись, кто кого будет подвозить, но все же это чистое действие, направленное на то, чтобы поближе познакомиться.

Фильм наполнен остроумными выразительными диалогами. Начиная с речи Элви о том, что жизнь бывает либо скверная, либо ничтожная, и заканчивая словами обозревательницы «Rolling Stone» о сексе с Элви, который «дает кафкианские ощущения», мы видим саркастическое чувство юмора режиссера. Одну из наиболее запоминающихся фраз герой произносит про себя, рассуждая об их с Энни предстоящем разрыве: «Отношения похожи на акулу. Она должна быть постоянно в движении, чтобы выжить. Мы остались с мертвой акулой на руках».

Но, кроме юмора, диалоги порой нужны для создания контраста. Например, впервые предложив Энни пойти на курсы для взрослых, Элви говорит, что «образование для взрослых — замечательная штука, узнаешь массу интересных профессоров». Но, когда она на самом деле встречает интересного профессора, герой в порыве ревности накидывается на это образование, называя его «интеллектуальным онанизмом», а самого профессора «придурком, который преподает белиберду». Под конец фильма Энни отказывается от его предложения и сравнивает Элви с Нью-Йорком, вымирающим городом. Когда Элви «подправляет реальность» в своей пьесе, он в точности воспроизводит и эту ее фразу, показывая, как сильно слова Энни задели его.

Зрительный ряд фильма зачастую используется, чтобы сломать иллюзию реальности. Прямое обращение к зрителям, «интервьирование» прохожих на улице, методы съемки — все поддерживает необычный стиль повествования. Элви появляется на экране за партой в своем классе и спорит с учительницей, и в этом моменте нет ничего восхитительного или привлекающего взгляд. Но эта сцена — первый шаг к свободе для камеры, после этого она и дальше будет показывать нам вещи, которые никак нельзя назвать возможными: например, «визит» в прошлое — в детство Элви. Благодаря этой свободе в фильме появляются параллельные контрастные сцены разговоров с психологами и семейных ужинов, и даже фантазии главного героя материализуются: Элви вдруг оказывается одетым в костюм ортодоксального еврея, когда за ужином на него смотрит бабушка Холл, а «дух» Энни выходит из ее тела и встает с кровати, когда они занимаются любовью.

Разговор Элви и Энни после матча в теннис — необыкновенно живая, запоминающаяся драматическая сцена. Неловкость — очень эффективный прием для раскрытия образа героя, она не только показывает, чт`о может смутить персонажа, но и проливает свет на то, как он ведет себя в неудобной ситуации и каков его характер в целом. А простая на первый взгляд сцена, когда они предлагают друг друга подвезти, задумана смешной и сыграна великолепно. Девушка явно заинтригована личностью Элви, а он ловит ее на том, что ее слова непоследовательны и противоречивы. Энни сконфужена и ведет себя неестественно, манерно, без конца повторяет «ну хорошо», и это выглядит очаровательно. Нам хочется, чтобы герои поскорее нашли хоть какой-нибудь выход из этой неловкой ситуации. Наконец, они решают, кто кого подвезет, и в конце сцены, выходя из дверей, Элви случайно «тычет» Энни ручкой от своей теннисной ракетки. Этот жест определенно имеет фрейдистский подтекст, а кроме того, напоминает зрителям о шутке про женщину из администрации Эйзенхауэра, с которой Элви некоторое время встречался.

Еще одна драматическая сцена, когда в доме на пляже Элви настаивает на том, чтобы Энни перестала курить марихуану, перед тем как заняться с ним сексом. Их желания противоположны, и попытка Элви перевести ссору в занятие любовью не приводит к успеху, потому что «дух» Энни встает с кровати и ищет свой альбом для рисования. Его настойчивое желание делать все по-своему, т. е. заниматься сексом при свете красной лампочки и без марихуаны, — причина их конфликта, и оно терпит крах.