Исидор Шток - Пьесы

Аплодисменты невидимых гостей. Крики «ура» и звон бокалов… В дверь стучат. Настойчиво, долго. Лихояров открывает. На пороге — взволнованный В и т а л и к.

Л и х о я р о в. Ты! Опять ты!

В и т а л и к. Еле нашел вас… По всей гостинице спрашивал — не видели ли моряка и женщину…

П р а с к о в ь я (упавшим голосом) . Что случилось, Виталик?

В и т а л и к. Ничего особенного… Просто ведь мы уговорились с тобой помогать друг другу… Прилетела мама. Только что прилетела мама из Бамако.

П р а с к о в ь я. Елена!

В и т а л и к. Да… А Зайки нет.

П р а с к о в ь я. Как — нет?

В и т а л и к. Симочка и Феликс его увезли. Он спал и плакал, и не хотел ехать, но они закрыли его одеялом и увезли. В Останкино. Феликс там снял комнату. И пока тебя нет, они решили воспользоваться, сели в такси и укатили. А потом вдруг приехала мама. Она сама не своя.

П р а с к о в ь я. Скорее домой! Скорее… (Бежит к двери. Лихоярову, с внезапной ненавистью.) Пропустите же меня, ну, капитан-наставник!

Затемнение.

Квартира Потаповых. П р а с к о в ь я стоит посреди комнаты. Ее обнимает Е л е н а А н т о н о в н а. Поодаль — В и т а л и к и Ч у р и н. На полу нераспакованные чемоданы, с иностранными наклейками и бирками авиакомпании.

П р а с к о в ь я. Нет! Нет!

Е л е н а А н т о н о в н а (обнимая ее) . Почему — нет? Ты не рада мне, золовушка?

П р а с к о в ь я. Нет-нет… Я очень рада тебе, Елена…

Е л е н а А н т о н о в н а. Ну, отдышись, присядь. Ну смотри, на тебе лица нет…

П р а с к о в ь я. Я торопилась.

В и т а л и к (тихо, Елене Антоновне) . Успокой ее, мама. Это я виноват во всем, я, дурак, проспал, прошляпил.

Е л е н а А н т о н о в н а. Хорошо, сыночек. А теперь иди спать. Какие я тебе джинсы привезла! И мокасины. Утром разберу чемоданы… (Целует его.)

В и т а л и к уходит.

(Чурину.) Продолжайте, Пимен Федорович.

Ч у р и н (продолжает рассказ) . А мне как раз не спалось… Я вышел из кухни и стал смотреть в окно. Посреди двора такси. Потом из парадного выходят двое и несут что-то в одеяле.

П р а с к о в ь я. Симочка и Феликс?

Ч у р и н. И ребенок в одеяле. К такси. И умчались!

П р а с к о в ь я (кричат) . Что же вы не остановили их?! Почему не стреляли?! Не продырявили колеса!

Ч у р и н. Из чего это я буду стрелять?

Е л е н а А н т о н о в н а. Успокойся, золовушка, успокойся, пожалуйста. Спасибо, Пимен Федорович, что так близко принимаете к сердцу наши семейные дела.

Ч у р и н. Может, в милицию заявить?

Е л е н а А н т о н о в н а. Ничего не надо, ложитесь спать, утром разберемся. Сердечный привет вашей жене. (Провожает его до двери.)

Из соседней комнаты слышен храп. Прасковья пугается.

П р а с к о в ь я. Кто это?!

Е л е н а А н т о н о в н а. Татьяна Ивановна. Ты же ее на мою постель уложила. Она так и не просыпалась.

П р а с к о в ь я (всплескивает руками) . Как же она может!

Е л е н а А н т о н о в н а. Дочь полей! Она еще меня не видела. (Разглядывает Прасковью.) А тебе идет, очень идет это платье. Можешь его взять себе насовсем.

П р а с к о в ь я. Почему ты не плачешь?! Почему не ругаешь меня?! Не проклинаешь этого негодяя?! Почему ты такая, Елена?

Е л е н а А н т о н о в н а. Потому что я устала, я ужасно устала… Вчера утром вылетели из Бамако, всю ночь до этого был банкет… Завтракали в Касабланке, обедали на Елисейских Полях. Вечером — в нашем посольстве в Париже, потом митинг в обществе Франция — СССР, потом опять аэродром. Не спала ни минутки. Два часа назад, когда подлетали к Шереметьеву, думала, сердце оборвется… Как они там, думаю…

П р а с к о в ь я. Приляг, прошу тебя. Я кофе черного сварю, хочешь?

Е л е н а А н т о н о в н а. Нет, не хочу… Смотри, уже совсем светло. Ну что же, в девять поеду на работу к Симочке, потом в институт к этому Феликсу. Пусть объяснят, почему они так поступили.

П р а с к о в ь я. Да, пусть объяснят.

Е л е н а А н т о н о в н а. В конце концов, ведь это же не девятнадцатый век, и мы не звери, мы все поймем. Нельзя же так, тайком, ночью…

П р а с к о в ь я. Нельзя!

Е л е н а А н т о н о в н а. Пусть он сперва кончит институт, встанет на ноги…

П р а с к о в ь я. Он работает…

Е л е н а А н т о н о в н а. Что пользы в его работе! Симочка хотела ехать на два года за границу. Пусть едет.

П р а с к о в ь я. Ты решила разлучить их?

Е л е н а А н т о н о в н а. Это нужно сделать для их же пользы.

П р а с к о в ь я. Для их пользы нужно их оставить в покое. Они любят друг друга, понимаешь, любят. Они неслыханно любят друг друга и ради любви готовы на все. Кто же смеет вмешиваться в душу любви? Никто! Ни мать, ни тетка, ни общественные организации, ни его институт, ни ее работа, никто в мире! Это ведь такое счастье…