Сергей Николаев - Комиссары

Э м а н о в. Вы не смеете так говорить…

М а р к о в. Смею, так как деятельность вашего союза не служит интересам народа и направлена против завоеваний революции, если не сказать больше…

Вошел В о л г и н, грузный, рано поседевший человек сорока лет, в кожаной тужурке нараспашку.

Э м а н о в. Это нужно еще доказать.

М а р к о в. Вспомните, Эманов, слова Ленина: «Кто не с нами, тот — против нас…» А вы… с кем идете вы? Ваш союз?

Э м а н о в. Мы действуем в соответствии с нашим уставом. Наш союз политических задач перед собой не ставит.

М а р к о в. Значит, ваша организация собирается существовать отдельно от задач, которые поставил перед партией Ленин?

А д а м о в. Если хотите, да… Мы, с божьей помощью, занимаем нейтральную позицию.

М а р к о в. Нейтральных позиций в революции быть не может.

А л и к а н о в. А вспомните, как вы вели себя на втором съезде мари. Стыд и позор! Вы всячески старались восстановить делегатов съезда против большевистской партии и советской власти. Это вы и называете нейтралитетом?

Э м а н о в. Ложь! Этого не было!

А л и к а н о в. Нет! Было! И недаром тогда работники комиссариата и сознательная часть делегатов съезда дали вам достойный отпор.

К у ж н у р о в. И они еще претендуют на то, чтобы власть была передана в их руки. (Заметив Волгина.) Здравствуйте!

В о л г и н. Здравствуйте!

Э м а н о в (Волгину) . Вот, кстати… Товарищ Волгин, нас здесь обвиняют во всех смертных грехах… Чуть ли не в том, что мы хотим узурпировать власть. Но вам-то известно, что мы никогда не претендовали на власть. Мы заботимся только о поднятии культуры, быта и религии нашего народа.

В о л г и н. Проповедуя этакое розовое культурничество, вы, Эманов, забываете о классовой борьбе, о том, что помещики добровольно не уступят свои земли крестьянам, а фабриканты свои фабрики рабочим.

М а р к о в. Правильно, товарищ Волгин!

А д а м о в. Нет, в таких условиях я не могу оставаться в составе редакции. Вот мое заявление, прошу его опубликовать в газете. Пусть читатели знают об этом.

А л и к а н о в (насмешливо) . Это что — ультиматум?

А д а м о в. Если угодно, да-с. Марков, пользуясь своим положением комиссара, не дает мне возможности свободно высказывать свои мысли на страницах газеты. А плясать под его дудку я не желаю.

К у ж н у р о в (гневно) . Ну и не пляшите! Отправляйтесь к чертовой матери!

Э м а н о в. Товарищ Волгин… Товарищи, это же немыслимо!

М а р к о в. Адамов требует для себя свободы писать обо всем, что ему вздумается, кроме вопросов, имеющих первостепенное значение. Нет, Адамов, свободы для ваших писаний вы не дождетесь.

К у ж н у р о в (указывая на дверь) . Скатертью дорожка!

А д а м о в. Вы меня гоните?!

А л и к а н о в. Вы же сами решили уйти, а мы… мы вас не задерживаем.

А д а м о в. Ну… вы раскаетесь в этом. (Направляется к выходу.)

Э м а н о в (преградив ему дорогу) . Григорий Ильич!.. Постойте!.. Погодите! (К собравшимся.) Что вы наделали? Что?! (Снова Адамову.) Григорий Ильич! Надо же бороться. Нельзя уступать.

А д а м о в. Бороться? С кем?

В о л г и н. А вы зря горячитесь, товарищ Адамов. Быть может, Марков прав… Ведь ваш союз…

А д а м о в. Товарищ Волгин, вы — русский и вам не понять проблем, которые волнуют марийский народ… Не понять!

В о л г и н. Ну, разобраться в проблемах, которые ставите вы, не так трудно… Кстати, по этому поводу Ленин сказал…

А д а м о в. Меня не интересует, что сказал Ленин.

В о л г и н. Вот как?

К у ж н у р о в. А ну, катись отсюда, пока…

В о л г и н. Товарищ Кужнуров…

А д а м о в. Вот она, ваша хваленая демократия.

Э м а н о в. Григорий Ильич, вы в своем уме?

А д а м о в. В своем. (Маркову и остальным.) А вам, любезнейшие, вот что я скажу: хоть вы и воображаете, что вы — власть, но продержитесь не больше месяца. И всему вашему комиссариату придет конец. (Уходит, хлопнув дверью.)

Э м а н о в (вслед Адамову) . Григорий Ильич! (Маркову.) Извините… Но я… Извините… (Уходит.)

К у ж н у р о в. Не понимаю, чего мы возимся с этой контрой.

В о л г и н. Не горячись… В одном он прав, обстановка действительно серьезная… В Москве эсеры подняли мятеж, пытались арестовать правительство и захватить власть. В Казани тоже не спокойно.

М а р к о в. Да, офицерье снова зашевелилось.

В о л г и н. Их только в городе около пяти тысяч. Пять тысяч… А у нас, считая татарскую и чувашскую роты, около полторы тысячи штыков. Как дела с формированием марийской роты?