Иван Лазутин - Укротители молний

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, уже семь лет. С тех пор, как ушла на пенсию.

О л ь г а. Неужели семь лет?.. Боже мой, как время-то летит! Вы знаете, Елена Михайловна, мне очень неудобно перед вами, все эти годы я ни разу не зашла к вам. Все собиралась, собиралась, но то одно, то другое… дела, дела… Некогда даже на небо взглянуть, мужа неделями не вижу…

Е л е н а М и х а й л о в н а (после паузы) . И детки, наверное, уже большие?

О л ь г а (вздохнув) . Деток, Елена Михайловна, как говорят, бог не дал.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Плохо без деток-то…

О л ь г а. Всяко бывает… И без деток плохо, бывает, что и с детками жизнь не сахар.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, что так, то так…

О л ь г а. Почему вы так рано ушли на пенсию?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Здоровье, Олечка, заставило. Я же была во вредном цеху. Стажа хватило.

О л ь г а. А как вы живете материально? Наверное, трудновато?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да нет, спасибо, на жизнь хватает. Пенсия у меня неплохая.

О л ь г а (взглянув на часы) . Чем я могу быть полезна?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Я к вам насчет Андрюши. (Смущенно.) Вы меня простите, что беспокою с этим вопросом, но я собираюсь подать заявление о помиловании… Добрые люди посоветовали обратиться к вам… Сказали, что в моем ходатайстве очень помогла бы поддержка товарищей, которые работали с Андреем и знают его. Ведь когда-то его портрет висел на Доске почета… (Плачет.)

Пауза.

О л ь г а (сосредоточенно) . Мне не совсем легко вам говорить об этом, Елена Михайловна, но… ходатайств или поручительств завком давать не может. Это не в компетенции завкома. Пожалуй, это может сделать начальник цеха или цеховой комитет.

Е л е н а М и х а й л о в н а. А мне сказали, что лучше всего иметь такой документ от завкома или от комсомольской организации… Вот я и пришла к вам. Все-таки как-никак вы в те годы были комсоргом цеха, работали в одной бригаде, хорошо знали Андрюшу… (Замолкла.)

О л ь г а. Да… я… его знала… Я его знала хорошо. Он был неплохой рабочий. Но… (Замялась.)

Е л е н а М и х а й л о в н а. Я была у директора завода, была у секретаря парткома, они послали меня к вам. Директор сказал, что вы недавно взяли на поруки молодого рабочего из пятого цеха.

О л ь г а. Да, помню, был такой случай. Правильно, Иванова мы взяли на поруки. Но там совсем другое дело. Там парень по горячке, по молодости, из-за ревности учинил драку у проходной завода!.. А здесь… Здесь особый случай. Покушение на жизнь человека… Более того — на жизнь офицера. Да еще в военное время.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Но ведь сейчас уже не военное время.

О л ь г а. Это не имеет значения. А потом… Мне припоминается, что вы уже однажды обращались в завком с такой просьбой?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, это было давно, когда я еще работала на заводе, председателем месткома тогда был Сергей Петрович Орлов.

О л ь г а. Ну и что, помог вам Сергей Петрович?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Тогда написали Андрюше хорошую характеристику, хлопотала и комсомольская организация…

О л ь г а. Помню этот случай. И почему же отказали?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Отсидел еще мало. А неделю назад я была у юриста, он сказал, что есть надежда.

О л ь г а. Сколько ему осталось?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Еще полтора года.

О л ь г а. Ну, Елена Михайловна… Уже восемь с половиной лет отсидел. Стоит ли сейчас начинать сыр-бор, когда осталось всего каких-нибудь полтора года?

Продолжительная пауза.

Е л е н а М и х а й л о в н а (встала) . Когда у вас будут дети, тогда вы, Ольга Николаевна, меня поймете, что такое для матери не только полтора года, но даже полторы недели… Простите, что я вас побеспокоила этой просьбой.

О л ь г а (виновато) . Вы меня не так поняли, Елена Михайловна, я не то хотела сказать…

Е л е н а М и х а й л о в н а. Вы мне отказываете?

О л ь г а (горячо) . Нет, что вы!.. Наоборот, я вам хочу подсказать один наиболее верный и реальный путь. Я просто припомнила один случай. Это было у нас с одним рабочим из прокатного цеха. Родители обошли все инстанции, три раза подавали на пересуд, ходатайствовали о помиловании, были у прокурора. И все безрезультатно. И кто-то их наконец надоумил обратиться к пострадавшему. О чем уж они там говорили с ним, как просили — никто не знает, но дело в том, что сам пострадавший написал в Президиум Верховного Совета ходатайство о помиловании. И что же вы думаете? Помиловали. Он сейчас преспокойно работает в том же цехе.