Лев Шейнин - Пьесы

К е й. Легко быть моралистом, имея тестя-миллионера…

М о р х а у з. Какая подлость!..

К е й. Нет, закон жизни… Я получил телеграмму от редактора, что нужна статья о советском студенчество… С перцем…

М о р х а у з. Мерзавец!..

Слева входит М и т ч е л с газетой в руках.

М и т ч е л (увидев Кея, бледнеет) . Вы… вы… Здесь?

К е й. По приглашению вашего деда, молодой человек.

Г а р в у д. Подтверждаю.

М и т ч е л (деду) . Ты… Ты ему разрешил?

Г а р в у д. Да, тезка. На этот раз он говорит правду, как это ни странно… Скажи и ты ему правду, Митчел. (Садится, закуривает.)

М и т ч е л (резко повернувшись к Кею) . Вы подлый лжец и провокатор!..

К е й (уже овладел собой, нагло) . Основания?

М и т ч е л. Ваша гнусная статья!..

К е й. Я описал то, что видел своими глазами…

М и т ч е л. Но вы увидели только тесноту, железные койки, грубые одеяла…

К е й. Разве это не так?

М и т ч е л. А разве в этом дело? Если я расскажу ребятам о вашей статье, она вызовет у них только смех и презрение…

К е й. Меня не интересует их мнение. Я пишу для свободного мира, а не для косоглазых монголов из Московского университета… Да-да, его койка рядом с вашей. И его зовут Хусаин. Я так и написал.

М и т ч е л. Он казах и сын народа, который еще недавно вел кочевой образ жизни. Теперь Хусаин один из лучших студентов… Над чем же тут смеяться?

К е й. Он азиат.

М и т ч е л. Этот азиат вчера читал мне наизусть стихи Уитмена.

К е й. Как видите, мистер Гарвуд, вашего внука уже обработали.

Г а р в у д. Чепуха!..

М и т ч е л. Меня никто даже не пытается обработать. Это очередная клевета!.. Я и теперь во многом с ними несогласен. У меня своя точка зрения… И я прямо высказываю ее своим товарищам…

К е й. Ха, товарищам!.. Вы, представитель цивилизованного мира, называете этих дикарей своими товарищами…

М и т ч е л. Дикарей?.. Вы не только подлец, но и чванливый дурак!.. Эти дикари лучше нас с вами знают Лондона и Твена, Бальзака и Золя, Ремарка и Гёте… Напишите об этом вместо одеял… Боитесь?

К е й. Я не боюсь, но наши газеты этого не напечатают.

М и т ч е л. Но вы же представитель свободного мира, свободной прессы, вы проповедуете свободу совести…

Г а р в у д. Одну минуту, Митчел. Для объективности я должен за него вступиться. Ведь еще Марк Твен написал: «Мы обладаем в нашей стране неоценимыми благами… мы имеем свободу слова, свободу совести, и настолько умны, что никогда не пользуемся ни той, ни другой…» Кончен разговор!.. Мне надо дать ему интервью, тезка…

М и т ч е л махнул рукой, уходит. За ним уходит М о р х а у з. Кей злобно глядит ему вслед.

К делу. Если говорить прямо, мне не доставляет удовольствия ваше общество. Мой внук прав. Вопросы?

К е й. Генеральный контракт подписан?

Г а р в у д. Да.

К е й. Срок действия контракта?

Г а р в у д. Пять лет.

К е й. Выгоден ли он для вас?

Г а р в у д. Вопрос оскорбителен: я не заключаю невыгодных контрактов.

К е й. А для Советского Союза?

Г а р в у д. Вопрос оскорбительный для министра торговли. Как известно, он тоже не заключает невыгодных контрактов.

К е й. Что произвело на вас наибольшее впечатление от переговоров с министром внешней торговли?

Г а р в у д. Мы торговались до хрипоты. Когда я начал уступать, то спросил министра: «Почему я иду на уступки охотнее вас?» Он ответил: «Мистер Гарвуд, вы забываете, что мы в неравном положении. Вы распоряжаетесь собственными деньгами, а я народными». Я обрадовался и пошел на следующую уступку.

К е й. Чему вы обрадовались?

Г а р в у д. Мне понравилось, что советский министр все-таки признал меня хозяином моих денег.

Студенческое общежитие. Май 1945 года.

Проходит г р у п п а д е в у ш е к, среди них — М а й к а, В е р а и Т а н я.

Д е в у ш к и (поют «Лирическую») .

Входят А ш о т и Х у с а и н.

Ашот отзывает Майку, а Хусаин Веру. Остальные д е в у ш к и уходят с песней.

В е р а. Ну…

Х у с а и н. Вера…

В е р а. Ну…

Х у с а и н. Вера, мен се ну сеем [2] Я люблю тебя (казахск.) . . Вера, я люблю тебя, понимаешь, люблю. (Целует ее.)

В е р а (убегая) . Только один раз, больше я не разрешаю.