Иван Радоев - «Красное и коричневое» и другие пьесы

Д и м и т р о в (которого полицейские выводят из зала) . Вы, наверно, боитесь моих вопросов, господин премьер-министр?

Г е р и н г (кричит вслед Димитрову) . Смотрите, берегитесь, я с вами расправлюсь, как только вы выйдете из зала суда!

Шум в зале, крики одобрения и протеста. Звонок председателя. Ван дер Люббе смеется. Затемнение. Полная тишина.

Свет загорается на просцениуме, где в это время проходят Г е л ь д о р ф и Г е й н е с.

Г е й н е с. Я не понимаю, граф, глупого упрямства доказывать правду сегодня, почти в середине двадцатого века.

Г е л ь д о р ф. Правда, дорогой Гейнес, как воздух: все знают, что он существует, но никто его не видит.

Г е й н е с. Какая тишина! Ты слышишь?.. В ста километрах отсюда пролетела бабочка.

Г е л ь д о р ф. Время слов истекло. Пора действовать.

Быстро уходят. Затемнение.

Действие первой части происходит в лейпцигской тюрьме, второй — в тюрьме гестапо Берлина. Перемены декораций не требуются. Поперечный разрез здания, в центре которого расположены кабинеты криминального советника Гелера, д-ра Бюнгера и начальника гестапо Дильса. С одной стороны — камера Димитрова, с другой — помещение для свиданий и проход. На верхней площадке — камеры и металлические лестницы. Камера Димитрова постепенно освещается. Кровать и столик. Д и м и т р о в один. Входит в р а ч с сумкой, достает стетоскоп.

В р а ч. На что жалуетесь, Димитров?

Д и м и т р о в. Опять бронхит.

В р а ч. Дышите… Так… Глубже, глубже… Могло быть и хуже.

Д и м и т р о в. Конечно, гитлеровцы…

В р а ч. Дышите.

Д и м и т р о в. Теперь можете говорить со мной смело, доктор, я невиновен и судом оправдан.

В р а ч. Виновны вы или невиновны — решают другие, я же — всего лишь врач. Дышите… Так. (Встает.) Я оставляю вам лекарства. Пожалуйста.

Д и м и т р о в. Доктор, я хотел бы попросить вас…

В р а ч. Я тоже хотел бы просить вас, Димитров, не разговаривать со мной. Ни о чем, кроме вашего здоровья. Всего доброго.

Выходя, врач сталкивается у дверей с Г е л е р о м.

Г е л е р. Наконец-то вы свободны, Димитров.

Д и м и т р о в. О, господин Гелер, вы, оказывается, не лишены чувства юмора! Шутите?

Г е л е р. Отнюдь! Процесс окончен, вы оправданы. Теперь можете отдохнуть.

Д и м и т р о в. В камере, где я провел восемь месяцев?

Г е л е р. Да, но наручников уже нет, и вы можете спать спокойно.

Д и м и т р о в. По-вашему, это свобода?

Г е л е р. Конечно. Спокойный сон может быть только у свободного человека. Спать спокойно — значит быть свободным.

Д и м и т р о в. Не думал, что вы имеете склонность к философии.

Г е л е р. Не удивляйтесь. В свое время я окончил юридический факультет Гумбольдтского университета… Впрочем, вы, вероятно, тоже юрист?

Д и м и т р о в. Нет, господин Гелер. Я — революционер.

Г е л е р. Вы, наверное, окончили факультет большевизма в Москве?

Д и м и т р о в. Можно сказать и так. Кстати, вы только что очень хорошо выразились: «Спать спокойно — значит быть свободным». Разрешите вас спросить — как спит господин Герман Геринг? Спокойно?

Г е л е р. Вы буквально взбесили господина премьер-министра.

Д и м и т р о в. А как вы думаете, почему именно я взбесил господина премьер-министра, а не он меня? Не утруждайте себя, господин Гелер! Я отвечу вам, пользуясь вашим же понятием о свободе: потому что я спал спокойно. Мало, но спокойно. А в Германии сейчас…

Г е л е р. Господин Димитров, не нужно вмешиваться во внутреннюю жизнь Германии.

Д и м и т р о в. Господин Гелер, разве может один человек вмешаться во внутреннюю жизнь целой страны? Это фашистская Германия вмешалась в мою жизнь… Ну и каков результат? Чего вы добились? Ничего, кроме позора. И это еще не все. Я постараюсь, чтобы мир узнал всю правду об устроенном вами судебном фарсе.

Г е л е р. Не забывайте, что «впредь, до особого распоряжения» вы находитесь в нашей власти.

Д и м и т р о в. Именно этого я и не забываю. А посему давайте приступим к делу. Во-первых, я требую разрешить мне свидание с моей матерью и сестрой, которые в настоящее время находятся в Лейпциге. Во-вторых, требую копию оправдательного приговора. В-третьих, протестую против того, что после оглашения оправдательного приговора меня держат в заключении. В-четвертых, как иностранец, оправданный Верховным германским судом, я считаю, что имею право требовать, чтобы меня немедленно вывезли в Чехословакию или Францию, где я смог бы выяснить возможность моего возврата на родину, в Болгарию. Если в настоящее время возврат невозможен, тогда я хочу уехать в Москву, где я проживал раньше как болгарский политический эмигрант на правах советского гражданина.