Семен Резник: КРАСНОЕ И КОРИЧНЕВОЕ. Книга о советском нацизме

ПРЕДИСЛОВИЕ

Среди впечатлений, навсегда осевших в сознании: мой шеф по книжной серии "Жизнь замечательных людей" Сергей Семанов мечется по своему маленькому кабинетику, а мы, его сотрудники, прислушиваемся через стенку к торопливым шагам, ясно представляя себе его подпрыгивающую походку и переглядываясь.

Семанов несколько дней не высовывал носа из своего кабинетика и к себе впускал только при крайней надобности — подписать корректуру или срочную бумагу.

Когда такая надобность возникала, приходилось настойчиво к нему стучать. Открывал он нескоро, после того, как стук повторялся пять-шесть раз. Шаги в кабинетике затихали, слышался осторожный поворот ключа, и в двери образовывалась узкая щель, в которую выглядывал один беспокойный настороженный глаз. Видимая в щель узкая полоска лица была красной от напряжения, а когда дверь, наконец, открывалась, Семанов оказывался похожим на беспомощного зверька, попавшего в капкан.

Спасти его могло только чудо. Через несколько дней оно и произошло, но в тот момент его положение представлялось отчаянным.

Всего год или два назад никому не известный архивный работник, защитивший рядовую кандидатскую, был вытащен из Ленинграда в Москву и поставлен во главе одной из самых популярных книжных серий, что сразу сделало его влиятельной фигурой и в мире ученых-историков, и в мире писателей, и, само собой, в издательском мире. Выбор на него пал не случайно, кандидатура Семанова была тщательно изучена.

Его предшественник Юрий Коротков хотя и покинул свой пост "по собственному желанию", как великодушно записали ему в

5

трудовую книжку, но фактически был снят с работы за проведение вредной идеологической линии. На Семанова была возложена миссия по ее выправлению. В том, что именно он намерен искоренять, а что насаждать, ни у кого неясности не было. Тем более, что своих взглядов он не скрывал.

Семанов часто печатался в журнале "Молодая гвардия", где, как историк, обычно обращался к 20-30-м годам. Он обрушивался на троцкистов, которым приписывал стремление погубить русскую культуру, чтобы лишить народ исторической памяти, и восхвалял мудрость партии (то есть не называвшегося прямо Сталина), разгромившей троцкизм и отстоявшей национальное достояние от посягательств безродных космополитов. То была тенденция на реабилитацию сталинизма как выразителя национальных чаяний. В одной из статей Семанов указывал, что в конце тридцатых годов повсюду расклеивался плакат, на котором был изображен молодой танкист в новеньком танке, а сзади него — былинный богатырь Илья Муромец на своем коне. Именно такие плакаты, напоминавшие о национальных корнях краснозвездных танкистов, по уверению Семанова, помогли народу выстоять в годы войны.

России не нужны новшества, ей чужд прогресс; сближение с Западом действует на нее разлагающе. Твердая власть, вросшая в национальные корни, — вот гарантия ее процветания и защищенности от внешних и внутренних врагов. Такова была основная линия журнала "Молодая гвардия", а затем и "Огонька", "Москвы", "Нашего современника". Аналогичные идеи все активнее проникали и в другие издания, тогда как редколлегия "Нового мира", стоявшая на противополож-ных — либерально-демократических — позициях, была разгромлена.

И вдруг, 15 ноября 1972 года, в "Литературной газете" появилась огромная публикация размером в две полных страницы об ошибках молодых критиков, пренебрегающих классовым подходом к истории. Поименно были названы Вадим Кожинов, Олег Михайлов, Сергей Семанов и некоторые другие.1

Никаких откровений в этой статье не содержалось. В литературной полемике не раз уже выдвигались подобные упреки. Но они исходили от тех, кто оставался верен традициям "Ново-

6

го мира", то есть никак не отождествлялся с официальной позицией.

Выступление "Литгазеты" отличалось целым рядом особенностей. Во-первых, по тону своему оно носило не дискуссионный, а установочный характер. Во-вторых, рядом с фамилией автора, Александра Яковлева, стояло ученое звание доктора исторических наук, что, в сочетании с тоном, придавало статье особую солидность. А самое главное состояло в том, о чем не упомина-лось в газете: автор был высокопоставленным работником ЦК партии — и. о. заведующего отделом пропаганды.

Статья Яковлева вызвала у меня противоречивые чувства.