Драмы и комедии

Д о ж и в а л о в. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит?

Д о б р ы я н. Это мое личное мнение. Окончательно скажет комитет по делам бессмертия.

П о с е т и т е л и, не прощаясь, уходят.

Входит А н т о н и н а В а с и л ь е в н а.

Видели бессмертных? Стараешься для добрых людей, а тут всякая дрянь лезет. И ведь пролезет, чего доброго. Как вы думаете, Антонина Васильевна?

А н т о н и н а В а с и л ь е в н а. Это от вас зависит, Борис Петрович.

Д о б р ы я н. Подключит еще какого-нибудь Антона Федоровича…

А н т о н и н а В а с и л ь е в н а. Я бы сама пролезла, если бы могла.

Д о б р ы я н. Вы? Нет. Вы не пролезете. Куда вам! У вас же нет Антона Федоровича.

А н т о н и н а В а с и л ь е в н а. Зато у меня есть Борис Петрович.

Д о б р ы я н. Э-э… Плохой человек этот Борис Петрович. Скупой. Жалеет бессмертия даже своим хорошим знакомым.

Приемная Добрыяна.

Из кабинета вываливаются Д о ж и в а л о в, К а р а в к и н, Т о р г а л о, З а с т р е м и л о в а.

З а с т р е м и л о в а. Все раскопали. Всю подноготную.

Т о р г а л о. Тут в лоб не возьмешь.

Д о ж и в а л о в. А о какой это он моче говорил?

З а с т р е м и л о в а. Жулик один…

Т о р г а л о (заметив Наташу, толкает Застремилову в бок. Наташе) . И вы за бессмертием?

Н а т а ш а. Я по делу.

К а р а в к и н. Так вы что? Может быть, здесь работаете?

Н а т а ш а. Работаю.

Д о ж и в а л о в. С этим крокодилом?

К а р а в к и н. С Борисом Петровичем?

Н а т а ш а. Я ему помогаю.

З а с т р е м и л о в а. Значит, бессмертная.

Н а т а ш а. Такая же, как вы.

К а р а в к и н. Так вы, может быть, и к этой крысиной знаменитости имеете доступ?

Н а т а ш а. Я за ним ухаживаю.

Т о р г а л о. И препараты разные вводите ему?

Н а т а ш а. Это он сам.

К а р а в к и н. Знаменитость?

Н а т а ш а. Борис Петрович.

Д о ж и в а л о в. Не доверяет.

Т о р г а л о. Все, вероятно, в сейфе, под замками?

К а р а в к и н. А вы бы не могли как-нибудь того…

Н а т а ш а. Чего это — того?

К а р а в к и н. Ну, когда он отвернется, взять незаметно.

Д о ж и в а л о в. Себе бы в ягодицу пырнули и нам понемногу.

Н а т а ш а. Чего же вам пырнуть? Синильной кислоты или цианистого калия?

К а р а в к и н. Что лучше действует.

Д о ж и в а л о в. Чтобы сразу.

Н а т а ш а. Значит, цианистого калия.

Т о р г а л о. Она издевается. Это же яд.

Д о ж и в а л о в. Вы нам яду?!

З а с т р е м и л о в а. Это она со зла.

Т о р г а л о. Обидно, конечно. Для других старается, а самой умирать придется.

Д о ж и в а л о в. Вам обидно и нам обидно, так надо эту обиду выместить.

Н а т а ш а. Как это?

З а с т р е м и л о в а. А так: если не мне, так никому.

Д о ж и в а л о в. Этого крысиного молодца за хвост да об угол.

К а р а в к и н. Зачем об угол? Пырнет этого самого, что нам предлагала…

Т о р г а л о. И все бессмертие.

Д о ж и в а л о в. Липа.

К а р а в к и н. Шарлатанство.

Н а т а ш а (с иронией) . Идейка! Как она пришла вам в голову?

Д о ж и в а л о в. А что? Неплохая. Если не мне, так и никому.

Кабинет Добрыяна.

Д о б р ы я н (на стук в вверь) . Да. Заходите!

Входят М я к и ш е в а и С и д о р о в и ч.

М я к и ш е в а. Здравствуйте, Борис Петрович! Мы от профсоюзной организации. Моя фамилия — Мякишева. Нина Владимировна. А это — наш активист, ударник коммунистического труда, Николай Григорьевич Сидорович.

Д о б р ы я н. Очень приятно. Садитесь, пожалуйста.

М я к и ш е в а (становится в позу) . Глубокоуважаемый Борис Петрович! Разрешите мне от всей души поздравить вас — великого ученого, славного сына нашего народа, с открытием закона бессмертия, которым вы осчастливили человечество. От всего сердца желаем вам доброго здоровья и долгих, долгих… Да что я говорю! Простите, это по инерции. Желаем вам вечной счастливой, безоблачной жизни и еще больших… Но что может быть больше!.. Одним словом, низкий, низкий вам поклон за ваш бессмертный научный подвиг и разрешите вас поцеловать. (Целует Бориса Петровича, Сидорович пожимает ему руку.)

Д о б р ы я н. Большое вам спасибо, Нина Владимировна. Вы меня растрогали. Садитесь, пожалуйста.

Все садятся.

М я к и ш е в а. Великий вы подвиг совершили, Борис Петрович. Да вот беда — не укладываемся мы в лимиты.

Д о б р ы я н. К сожалению, не только у вас такое положение.

М я к и ш е в а. Чудесные люди, ударники коммунистического труда, а мы вынуждены им отказывать, делить на достойных и недостойных. А они все достойны.

Д о б р ы я н. Так что же делать?

М я к и ш е в а. Вот мы и пришли посоветоваться с вами — что делать?