Наталия Грачева: Перипетии судьбы

Измученная неизвестностью невестка Ира, которой Семен Аркадьевич сообщил о звонке похитителей, бросилась немедленно собирать чемоданы, чтобы лично отправится в Киев. Но свекор был непреклонен:

– Нет-нет. Поеду я. Тебе же спокойнее будет, если дети и мать останутся под надежным присмотром. Что-то Шурочка мне в последнее время совсем не нравится: будто почувствовала неладное – мучается аритмией.

Супруге Семен Аркадьевич вынужден был солгать, что Яшина командировка затянулась и что сын попросил приехать – привезти кое-какие документы, необходимые в переговорном процессе. Когда мужчина произносил эти слова, сердце его сжималось от боли: если б только супруга знала, в каких переговорах предстояло ему участвовать!..

Семен Аркадьевич, невысокого роста, полноватый, седой как лунь, с аккуратной шкиперской бородкой, обычно вальяжный, знающий цену себе и своему таланту, любивший публику и с удовольствием принимавший знаки внимания поклонников, наверное, впервые в жизни старался остаться незамеченным и избегал лишних взглядов.

Он быстро нашел скромную киевскую кофейню, где было назначено «свидание» с переговорщиками. Располагалась она на одной из окраинных улочек украинской столицы. Хотя время было раннее – всего десять утра, а аудиенция должна была состояться лишь вечером, мужчина не решился отсрочить свое появление в кафе, боясь по собственной вине пропустить встречу, в которой был заинтересован больше других.

Семен Аркадьевич просидел, опустив голову в горьких думах о судьбе сына, с единственной остывшей чашкой чая до самых сумерек. Иногда на него накатывала волна паники: грезилось, что никто не придет или что с сыном случится непоправимое, и тогда руки его с длинными музыкальными пальцами начинали дрожать. На подушечках первых пальцевых фаланг навечно поселились мозоли, натертые струнами во время многочасовых занятий на скрипке. Чтобы унять тремор, Семен Аркадьевич крепко сцеплял руки в замок. Силой воли заставлял себя не думать о плохом.

К счастью, персонал кафе его не беспокоил, будто знал, для какой цели находился там мужчина, но популярные мелодии, льющиеся с экрана единственного телевизора, диссонировали с настроением музыканта, еще больше вгоняя его в тревожную печаль.

Точно в назначенное время появились они – четыре человека, определенно проводившие немало времени на свежем воздухе: лица их были обветренными и очень загорелыми, чего нельзя было сказать о шее и запястьях, которые нет-нет да выглядывали из-под одежды. Трое переговорщиков между собой говорили по-украински, а один, судя по виду и акценту, был кавказцем. Пожилой человек отметил для себя: «А ведь зря мы с Ирой отмели чеченский след».

С первых же минут парламентеры приступили к делу:

– Ну, ты уже понял, наверное, что твой сын у нас.

– А где… где он находится? – голос мужчины не мог скрыть волнения.

– Он в отряде одного из наших полевых командиров. Это все, что тебе надо знать, – ответил кавказец, который в этой четверке, вне всякого сомнения, был за главного.

В подтверждение своих слов он дал несчастному отцу посмотреть фотографии, на которых Яша выглядел очень бледным и уставшим, но, к радости родителя, живым. К фото прилагалось письмо, в котором сын просил помочь ему: «Пап, ты не волнуйся. Со мной все в порядке. Я в Чечне. Помоги».

Раз за разом пожилой человек перечитывал строчку из знакомых закорючек-букв, расплывавшихся из-за навернувшихся на глаза слез. Он крепко держался двумя руками за столик, будто боялся упасть со стула. Придя, наконец, в себя, медленно и заторможенно, на одной ноте, он спросил:

– А как я узнаю, что с ним все в порядке? – Семен Аркадьевич побоялся произнести вслух «что он жив еще».

В ответ заговорила рация, и среди сплошного треска ухо мужчины уловило знакомые интонации:

– Пап, ты заплати им, сколько попросят. Если не хватит денег, продайте все, что можно. Потом заработаем. Ты Ирке не говори ничего, сам поезжай… И еще… в милицию не ходи, а то меня не отпустят.

«Сказал уже… и Ире, и милиции уже все известно», – пронеслось в голове Семена Аркадьевича.

Когда коротенький сеанс связи окончился, отец схватился за рацию, находившуюся в руках одного из переговорщиков, в надежде еще раз услышать родной голос, но боевик довольно грубо оттолкнул мужчину.

Озвученная сумма выкупа превысила самые смелые предположения пожилого человека. Десять тысяч долларов были совершенно неподъемными для его семьи, тем не менее, Семен Аркадьевич, не задумываясь, пошел на все условия шантажистов. На передачу денег в Чечне он должен был явиться лично, а на поиск означенной суммы ему отвели всего месяц. Сразу после того, как отыщутся деньги, пожилой музыкант должен был отправиться в Грозный, позвонив прежде по телефонному номеру, продиктованному кавказцем.