Уильям Шекспир - Сонеты

Как возвратиться мог я бодрым и веселым,
Когда отягощен был путь трудом тяжелым
И тягости дневной не облегчала тень,
Когда день ночь теснил, а ночь томила день —

И оба, меж собой враждуя, лишь зарями
Сближалися затем, чтоб угнетать меня,
Один — трудом дневным, другая же, скорбя,
Что я тружусь один, — слезами и мольбами.

Чтоб угодить, я дню твержу, что ты светла
И свет ему даешь, когда на небе мгла,
А ночи говорю, что взор твой позлащает
Глубь тьмы ее, когда в ней месяц потухает.

Так умножает грусть мне каждый новый день,
А ночь, сходя вослед, усиливает тень.

Когда, гонимый злом, Фортуной и друзьями,
Оплакиваю я несчастие свое,
Стараюсь твердь смягчить напрасными
мольбами
И проклинаю все — себя и бытие;

Когда я походить желаю на благого,
Иметь его черты, иметь его друзей,
Таланты одного и доблести другого
И — недоволен всем, всей внешностью своей:

Тогда — хоть я себя почти что презираю —
При мысли о тебе, как ласточка с зарей,
Несущаяся ввысь над дремлющей землей,
Свой гимн у врат небес я снова начинаю,

Затем что, раз в любви явившись богачом,
Не поменяюсь, друг, я местом с королем.

Когда, в мечты свои душою погруженный,
Я вспоминаю путь, когда-то мной пройденный,
Мне много вспоминать приходится потерь
И сгибшее давно оплакивать теперь.

Отвыкшие от слез глаза их вновь роняют
По дорогим друзьям, что мирно почивают —
И, плача о своих остынувших страстях,
Я сетую о злом оплаченных мечтах.

И я над чашей зол испитых изнываю
И в памяти своей, скорбя, перебираю
Печальный счет всего, что в жизни пережил,
Выплачивая то, что раз уж уплатил.

Но если о тебе при этом вспоминаю —
Всем горестям конец: я счастье обретаю.

Мой друг, в твоей груди сердца те обитают,
Что — думал я — в стране теней уже витают;
Царят же в ней любовь с утехами ея
И для меня давно погибшие друзья.

Как много слез любовь коварно похитила
Из глаз моих как дань погибнувшим друзьям,
Тогда как ты их всех в себе самой укрыла —
И вот до этих пор лежат они все там!

Могила ты, где страсть живет, как под землею,
Украшенная вдруг трофеями друзей,
Отдавшими тебе все данное им мною —
И вот принадлежит все вновь тебе, моей.

Ты образами их в глазах моих светлеешь
И через них теперь всего меня имеешь.

О, если ты тот день переживешь печальный,
В который смерть меня в ком грязи превратит,
И будешь этот гимн просматривать прощальный,
Исшедший из души того, кто уж зарыт, —

Сравни его стихи с позднейшими стихами —
И сохрани его не ради рифм пустых,
Подбор которых так приятен для иных,
А ради чувств моих, измученных страстями.

Ты вспомни обо мне тогда — и возвести:
«Когда бы с веком мог талант его расти,
Любовь бы помогла создать ему творенья,
Достойные стоять всех выше, без сомненья;

Но так как он в гробу, певцы ж родятся вновь,
То буду всех читать: им — честь, ему — любовь».

Как часто видел я прекрасную Аврору,
Когда златились вкруг луга, холмы и лес,
Покорные ее ласкающему взору,
И рдели ручейки алхимией небес.

Но тучам вслед, она покорно позволяла
Топтать в пути свое небесное лицо —
И, нисходя с небес, позорно укрывала
На западе во тьме лучей своих кольцо.

Увы, так и мое светило дня сначала
Победно надо мной горело и блистало,
Явившись лишь на миг восторженным очам!
Теперь же блеск его вновь туча затмевает.

Но страсть моя за то его не презирает:
Пусть меркнет солнце здесь, коль нет его и там!

Зачем пророчить день такой прекрасный было
И приказать мне в путь пуститься без плаща,
Чтоб облако в пути чело мне омрачило
И взор лишило мой очей твоих луча?

Что пользы в том, что луч тот, выйдя из-за
тучи,
Следы дождя на мне способен осушить?
Не станет же никто хвалить бальзам пахучий,
Что и врачуя, боль не в силах уменьшить.

Так и в стыде твоем не будет исцеленья,
А сожаленье мне утрат не возвратит,
Затем что не найти в отмщенье облегченья
Тому, кто уж несет тяжелый крест обид.