Николай Эрдман - Самоубийца

Семен Семенович. Ради бога. Пожалуйста.

Аристарх Доминикович. Вы хотите погибнуть за правду, гражданин Подсекальников.

Семен Семенович. А вы знаете, это идея.

Аристарх Доминикович. Только правда не ждет, гражданин Подсекальников. Погибайте скорей. Разорвите сейчас же вот эту записочку и пишите другую. Напишите в ней искренне все, что вы думаете. Обвините в ней искренне всех, кого сле­дует. Защитите в ней нас. Защитите интеллигенцию и задай­те правительству беспощадный вопрос: почему не использо­ван в деле строительства такой чуткий, лояльный и знающий человек, каковым, безо всякого спора, является Аристарх Доминикович Гранд-Скубик.

Семен Семенович. Кто?

Аристарх Доминикович. Аристарх Доминикович Гранд-Скубик. Через тире.

Семен Семенович. Это кто же такой?

Аристарх Доминикович. Это я. И когда, написавши такую записочку, гражданин Подсекальников, вы застрелитесь, вы застрелитесь, как герой. Выстрел ваш – он раздастся на всю Россию. Он разбудит уснувшую совесть страны. Он послужит сигналом для нашей общественности. Имя ваше прольется из уст в уста. Ваша смерть станет лучшею темой для диспутов. Ваш портрет поместят на страницах газет, и вы станете ло­зунгом, гражданин Подсекальников.

Семен Семенович. До чего интересно, Аристарх Доминикович. Дальше. Дальше. Еще, Аристарх Доминикович.

Аристарх Доминикович. Вся российская интеллигенция со­берется у вашего гроба, гражданин Подсекальников. Цвет страны понесет вас отсюда на улицу. Вас завалят венками, гражданин Подсекальников. Катафалк ваш утонет в цветах, и прекрасные лошади в белых попонах повезут вас на клад­бище, гражданин Подсекальников.

Семен Семенович. Елки-палки. Вот это жизнь!

Аристарх Доминикович. Я бы сам застрелился, гражданин Подсекальников, но, к несчастью, не могу. Из-за принципа не могу. (Смотрит на часы.) Значит, так мы условимся. Вы со­ставьте конспектик предсмертной записочки… или, может быть, лучше я сам напишу, а вы просто подпишете и застре­литесь.

Семен Семенович. Нет, зачем же, я сам.

Аристарх Доминикович. Вы Пожарский. Вы Минин, граж­данин Подсекальников. Вы – титан. Разрешите прижать вас от имени русской интеллигенции. (Обнимает.) Я не плакал, когда умерла моя мать. Моя бедная мама, гражданин Подсе­кальников. А сейчас… А сейчас… (Рыдая, уходит.)

Семен Семенович один.

Семен Семенович. Пострадаю. Пострадаю за всех. И пре­красные лошади в белых попонах. Обязательно пострадаю. Где бумага? (Ищет.) Я сейчас их на чистую воду выведу. Где бумага? Сейчас я их всех обвиню. (Ищет.) Ну, попа­лись. Теперь трепещите, голубчики. Я всю правду сейчас напишу. Всю как есть. У меня этой правды хоть пруд пруди. (Ищет.) Что за черт! Вот какую устроили жизнь. Правда есть, а бумаги для правды нету. (Подходит к двери. Откры­вает ее.) Ухожу я.

Из двери выбегают Мария Лукьяновна и Серафима Ильинична.

Мария Лукьяновна. Куда?

Семен Семенович. За бумагой. Для правды. Дайте шляпу и рупь, Серафима Ильинична. И потом я хотел тебе, Маша, сказать. Как ты выглядишь. Как ты выглядишь. Так нельзя. Ко мне люди приходят, интеллигенция. Это, Маша, обязы­вает.

Мария Лукьяновна. Что ж я, Сенечка, делать должна, по-твоему?

Семен Семенович. Приколи себе брошку какую-нибудь или голову вымой на всякий случай. Не забудь, что ты носишь фамилию Подсекальникова. Это все-таки с чем-то сопря­жено.

Серафима Ильинична подает ему шляпу и рубль.

Ну, идите, ступайте теперь на кухню.

Мария Лукьяновна и Серафима Ильинична ухо­дят.

Семен Семенович надевает шляпу. Поднимает осколок раз­битого зеркала. Смотрится.

Семен Семенович. А действительно что-то есть у Пожарско­го от меня. И у Минина есть. Но у Минина меньше, чем у По­жарского.

Серафима Ильинична (высунув голову). К вам какая-то дама, Семен Семенович.

Семен Семенович. Пусть войдет.

В комнату входит Клеопатра Максимовна.

Клеопатра Максимовна. Что, мсье Подсекальников, – это вы?

Семен Семенович. Вуй, мадам. Лично я.

Клеопатра Максимовна. Познакомьтесь со мной. (Протя­гивает руку.) Клеопатра Максимовна. Но вы можете звать меня просто Капочкой.