Карен Шахназаров - Белый Тигр - киносценарии по мотивам романа Ильи Бояшова «Танкист, или „Белый Тигр“

Здесь же бригада ремонтников готовит подбитые танки к эвакуации в тыл.

Двое молоденьких ремонтников цепляют тросы к буксировочным крюкам искореженного, серого от гари танка. Отходят в сторону.

Мимо неспешно тянутся советские пехотинцы. Один из них, по виду азиат, с котелком в руках останавливается у догорающего танка, надевает штык на ружье, затем котелок – на штык и начинает невозмутимо разогревать его на танке.

Он бросает взгляд в поле, видит нескольких солдат, сгрудившихся вокруг воронки.

До него доносятся слова:

– Гляди-ка, это кто? Вроде форма не немецкая?

– Должно быть, румыны или итальянцы…

– Мадьяры это…

– Кто-кто?

– Мадьяры… Венгры то есть.

– Смотри-ка, всякой твари по паре…

– Глянь, что у него есть-то…

– Да что есть?! Их уже всех пехота ободрала…

Пехотинец-азиат невозмутимо пробует ложкой в котелке и, довольный результатом, бредет дальше, закусывая на ходу.

Он проходит мимо перевернутой танковой башни, когда оттуда двое солдатиков выволакивают половину тела танкиста. Кладут его на брезент и оторопело смотрят на остатки тела. Видно, что они потрясены. Один из них, совсем молодой, беззвучно плачет. К ним подходит пожилой капитан, бросает взгляд на останки.

– А где ж его ноги-то? – говорит он. Озирается по сторонам, видит остов танка без башни: – Идите-ка там посмотрите.

Солдаты подходят к остову танка. Один залезает внутрь. Через мгновение вытаскивает все, что осталось от нижней части тела танкиста. Кладут на брезент.

Пожилой капитан – командир ремонтников – машет рукой механикам-водителям двух танков-тягачей.

Взревев двигателями, тягачи трогаются с места. Тросы натягиваются. Танк не двигается.

Ревут двигатели тягачей. Дрожат натянутые тросы. Танк словно врос в землю.

Пожилой капитан машет рукой механикам-водителям тягачей.

Двигатели тягачей переходят на холостой режим. Пожилой капитан кричит молоденьким ремонтникам:

– Вы с передачи его сняли?!

Ремонтники бегут к танку. Открывают крышку люка механика-водителя. Один из них залезает в люк.

Пожилой капитан закуривает папиросу.

Из люка танка высовывается голова ремонтника.

– Товарищ капитан, не отцепляются!.. – кричит он.

– Что не отцепляются?..

– Руки!

– Какие руки?

– Водителя!

Пожилой капитан заглядывает в люк танка.

Перед ним, на сиденье механика-водителя, сидит нечто, похожее на человека.

Черное лицо – как африканская ритуальная маска. Под лохмотьями обгоревшего комбинезона – лохмотья потрескавшейся кожи. Две черные руки намертво вцепились в рычаги.

Ремонтник пытается оторвать их.

– Как приклеились, – пыхтя от натуги, говорит он капитану.

Двое бойцов похоронной команды подносят к траншее кусок брезента, на котором лежит извлеченный из танка обгоревший танкист. Начинают опускать его в траншею.

– Погоди!.. – говорит первый боец.

– Чего?..

– Он глаза открыл!

Оба бойца смотрят на лицо танкиста.

На черном лице – два открытых немигающих глаза.

На проселочной дороге стоит полуторка. Из кабины ее выглядывает водитель.

Перед ней бойцы похоронной команды держат кусок брезента с лежащим на нем обгоревшим танкистом.

– И куда я его повезу?.. – говорит водитель.

– В госпиталь, – говорит один из бойцов похоронной команды.

– Мертвого?..

– Он живой! – говорит второй боец. – Мы стали его в траншею опускать, а он глаза открыл.

Полевой госпиталь. Конец дня

Майор-хирург с воспаленными от бессонницы глазами в сопровождении двух женщин-военврачей и фельдшера идет вдоль лежащих на разбросанной на земле соломе только что поступивших раненых. На ходу «сортирует» их:

– Этого – в операционную… Этого – тоже… Этого – в лесок… Фельдшер делает пометки в потрепанной тетрадке, женщины-военврачи курят папиросы.

– А этого куда?.. – звучит за их спинами голос водителя полуторки.

Все оборачиваются.

Водитель и санитар несут от полуторки кусок брезента с обгоревшим танкистом.

Майор, мельком бросив на него взгляд, говорит:

– В лесок.

И продолжает осмотр раненых.

– Вы даже не осмотрели его, – говорит водитель полуторки.

– Чего его осматривать?.. – говорит майор. – Девяностопроцентный ожог. И часа не проживет.

Полевой госпиталь. Утро

В леске санитары носят на носилках умерших ночью раненых к свежевырытой траншее.