Тамара Ким - 9 месяцев

Вот, как было!

На уровне физиологии, биологии, анатомии!

Смешно вспоминать, но года два назад Ян заметил с искренним удивлением:

– У тебя раньше груди были такие упругие… Почему?

Я сжалась внутренне от ужаса: да, сейчас они у меня свисают как сдутые воздушные шарики…

Через три-четыре месяца у меня груди округлились и выросли со 2 на 3 размер. Все стало как раньше, и даже лучше.

Ну, а как же?!! Ведь Яну не понравилось !!! Я же реки вспять поверну!

…Это самые незначительные иллюстрации десятилетней эпохи утраты моей личности.

Вчера Лукашевич сказала: «Утратить себя – это хуже, чем умереть».

Сильно. Мне понравилось.

Я не к тому, что, ах, лучше б я умерла. Нет, я почему-то, наоборот, чувствую себя какой-то сверхобогащенной. Да, ощущение именно такое, как я уже писала: словно перед написанием статьи я надыбала столько материала, что теперь осталось только сесть и написать. И я уже чувствую, и я уже предвкушаю: статья будет обалденная.

Я прошла через все стадии падения в эти 10 лет.

Я впадала в безвольное отчаяние,

Я впадала в ярость.

Я испытывала бессилие и осознавала собственную никчемность, несостоятельность.

Я «садилась» на «колеса». Я неделями пила водку (как-то за 7 дней выпила 10 бутылок водки, и это при моей-то алкогольной интоксикации!) – «скорая», реанимация; никто ничего не понимает.

Постепенно мое имя стало все меньше и меньше что-то значить в жизни города. Незаменимых нет. Мое место никто не занял. Но и общественно-политическая жизнь города и района от этого не замерла. Я медленно отходила. От работы, от себя, от детей. И от Яна – тоже.

Нет, однозначно, ничьей вины в том не было. И тем более – Яна. Только сама. Я пыталась совместить два параллельных мира. Гуляла произвольно в пространстве и во времени. И пыталась с собой протащить Яна. А он был (и есть) обычным человеком, простым землянином. Как и подобает нормальному человеку, обладал нормальным чувством страха (я называла это трусостью); менял свои обещания и клятвы соответственно ситуации (я называла это предательством); заботился о своей репутации, карьере, дорожил положением в обществе, социальным статусом (я называла это подлостью).

Да. Он был обычным, нормальным человеком.

И как любой обычный, нормальный человек почти сразу же после того, как открытым текстом (уже не изображая из себя романтического влюбленного – «я даю тебе слово офицера!») заявил мне, что не собирается жениться на мне, начал капля по капле терять то, ради чего отказался от меня: должность, положение в обществе, статус, круг общения в элитной среде. Те двери, куда его раньше чуть ли не насильно заманивали, теперь стремительно захлопываются при его приближении. Телефоны либо не отвечают, либо их владельцы технично сворачивают беседу на нейтральной фразе…

Он страдает. Переживает. Но он никогда не осознает, что это ему наказание свыше дано. Не из-за меня. А за то, что сам дал слово чести, и сам не сдержал.

Чем поклянешься, тем и поплатишься.

Очень сложно выработать новую линию поведения, отношения к нему. Воспринимать его не так, как все 12 лет.

«Сила привычки» – говорит Подольская. А я не хочу с этим согласиться. Любовь не может быть привычкой. А то, что любовь обросла шелухой, многолетней грязью, накипью… – так это уже другое.

Когда говорят: «Любовь проходит», это жалкая попытка самообмана. Просто, значит, ее никогда не было. Любовь – когда живешь этим человеком. Точнее – это как воздух: пока он есть, его не ценишь. А когда нет – тогда задыхаешься, и начинаешь осознавать его значимость. Это уже физиологическая зависимость. Потому любовь не проходит никогда. Любовь может только умереть. А вместе с ней и человек. А все остальное – привычка, увлечение, страсть, похоть, приспособленчество – как угодно.

Самое главное – суметь сохранить любовь. Не доводить ее до гибели.

В моем случае – я очнулась почти вовремя. Чуть-чуть с запозданием, но все еще поправимо. То главное, что нас связывает, еще не умерло, а грязь и шелуху мы отчистим.

Пока я не знаю, как. Но детали меня не интересуют. Я знаю одно: я встану с колен, да нет, даже с четверенек. Я вернусь к себе. А там видно будет. Сейчас главное встать, выпрямиться и устойчиво стоять на ногах. А потом можно делать и шаги. И идти. К Жизни. К свету, который я уже вижу в конце тоннеля.

Я не держу ни на кого зла. Не таю обиды. Все было так, как было. Я благодарю Всевышние Силы за то, что мне сохранено физическое и психическое здоровье. У меня впереди еще 30 лет активной жизни.