Олег Копытов - Зэк Арманд Фриц. Киносценарий

БАТОЯН: Вы странно картавите, молодой человек, а на еврея не похож. Դուք հայերեն? Вы армянин? Что, немец?

АРМАНД: Я из Эльзаса. Но я француз. И фамилию вам скажу, только не смейтесь, все смеются, но вы не смейтесь: Арманд… Фриц.

БАТОЯН: А что смеяться? Это вроде ж как у русских Иванόв, но только Фриц – немецкое имя-фамилия…

АРМАНД: Эльзасское… Эльзас… (машет рукой и вздыхает, дескать: долго рассказывать…) … Я имя ваше не запомнил. Скажите еще раз, помедленнее.

БАТОЯН: Да зови просто – дядька Батоян. Можно: Владимир. Можно: товарищ Батоян. Ба-то-ян! Так-то сможешь? Говорят, во Франции много армян.

АРМАНД: В Париже, наверное, есть армяне. Я – эльзасец.

Садятся на матрас, молча смотрят на огонь. Наконец, Арманд, косившийся на то, как покашливает Батоян, снимает с себя подобие шарфа и протягивает Батояну.

АРМАНД: Берите. Вам нужнее. А нас пугали, что здесь такие отвязанные уголовники, что все заберут.

БАТОЯН: Уголовников много. И власовцев, и бандеровцев, и «лесных братьев», и бывших полицаев. Румын и венгров много, которые на стороне Гитлера воевали. Ты, похоже, тоже? Ладно, не отвечай. Здесь много кого есть. Одни малолетки чего стоят. Ты с ними не ссорься, могут налететь, как стая шакалов, вмиг на клочья разорвать. Но, с другой стороны, сильно не пугайся. Мы с ними, как ни странно, живем дружно. Да и куда они попрут, когда нас, «политиков» вместе с иностранцами – четверо против ихнего одного… А шарф оставь, тебе пригодится, до настоящего тепла еще далеко.

АРМАНД: Берите, берите. Никто не знает, от чего быстрей можно умирать: от голода или от холода… Да, и еще. У меня тут три цукара. Мне один. Вам – два. Горло мягчать.

ЛАГОТДЕЛЕНИЕ №3 – ДЕНЬ

Картины обычного утра спецлагеря. Охранники снимают замки с дверей бараков. Заключенные выходит из бараков, щурятся на солнце, кто-то оправляется прямо у стен, кто-то идет в нужник неподалеку. Команда «Строиться!» Строем по пять человек, но не смыкая рук – в большую, человек на триста, столовую, все в ватниках, у всех на столах одинаковые миски, видно, что в котлах – бурда. Построение перед главными воротами зоны. Строем по пять человек, но теперь уже сомкнув руки – в степь, где вдали дымят трубы комбината. Черно-желтая казахская степь с редкими сухими кустиками… Оглушительный рев машин комбината. Зэки с тачками, досками, у машин, у котлов, и т. д. Солнце снова клонится к закату. Колонны заключенных, так же – по пять, руки друг с другом сцеплены у локтей, возвращаются, вокруг охранники с автоматами и собаками. У всех заключенных – номера, на груди, на спине, на рукавах…

Вечернее посторенние. Перекличка. Заключенные расходятся по баракам. Охранники закрывают на больших дверях-воротах бараков тяжелые засовы и висячие замки. На маленьких окнах вверху стен бараков – решетки…

ЛАГОТДЕЛЕНИЕ №3, ЛАГПУНКТ №3 – НОЧЬ

Камера обводит ряды двухэтажных сплошных нар, где тесно рядом друг с другом спят заключенные в черных робах, камера фиксируется на маленьком зарешеченном окне под потолком, в которые, сквозь квадратики решетки, видны крупные казахстанские звезды.

ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ КРИК : Малолетка, строиться! Малолетка, застрой у Жида! ( Так повторяется несколько раз)

За это время с нижних и верхних рядов нар горохом на пол ссыпаются самые юные – от 14 до 16 – заключенные, с готовностью собираются у дальнего угла нар. Медленно из темноты появляется и садится на край верхнего ряда нар человек лет 40.

КЕЛЛЕР: А скажите, пацаны, кто из вас меня не знает?

Камера показывает план молчащих и ждущих неприятности лиц малолетних заключенных.

КЕЛЛЕР: Тогда, быть может, вы знаете даже, что Мища Келлер иногда бывает немножко зол, но никогда не будет от него зла? Ж’ид строг, но справедлив, да будет это всем вам лищний раз известно. Знаете, да, что Мищу Келлера, которого по прощлым делам до сих пор зовут Ж’идом, может совсем не по-ж’идовски наказать мальчищку, который не привык слущаться?

Головы, испуганно втягиваются в плечи.

КЕЛЛЕР: ( его псевдоеврейский «акцент» куда-то пропал, взгляд наполнился сталью ) Я говорил вам, что с «фашистами» мы теперь живем дружно? Я говорил вам: «фашистов» уважать, «фашистов» не обижать, на вагонки не садиться, хавчик и тряпки не отбирать, не воровать, говорил?

Общее испуганное молчание.

КЕЛЛЕР: Миша Келлер дважды не повторяет. А два пацана из вас стали немножко туги на ухо. Два пацана решили, что деды должны им целые лекции читать о приличном поведении. Лекций не будет… А ну подойти сюда те, кто третьего дня китайскую чурку обшманал…