Александр Солженицын - Пьесы и сценарии

Пора заняться этой парочкой эН-Ка-Ве-Де.

ВАНИН

Х-эх, это был весёлый год,

На анекдоте анекдот.

Сел мой знакомый, врач ветеринарный.

— Личина сорвана с тебя, признайся, враг коварный,

Ты отравлял колхозный скот?

На стула кончике сидит мой врач дрожа.

— За эти годы не было, простите, падежа.

— А вам хотелось бы, чтоб был? А вам бы…

И — по зубам, и — по зубам,

Да на неделечку в подвал под в о какую лампу! —

(двумя руками показывает над головой шар)

А хлебца — триста грамм.

Уснуть нельзя: уснёт — сейчас же будят…

Пишите — отравил. Колхозного верблюда.

Наглеешь, сволочь? Издеваться? Над ЧК?

И — под бока, и под бока.

Признайся, гад! Иначе

Послать тебя туда придётся,

Где девяносто девять плачут,

Один смеётся .

Пришлось признаться — парень в лоск ослаб.

Но, сохраняя мысли остроту,

Дал показание, что прививал он сап

Рогатому скоту.

И сразу — булочку ему и дополнительные щи,

Пятнадцать лет, на Север, десять однодельцу, —

Прошла ежовщина, вдруг кто-то разыщи

Его потерянное дельце.

Что значит — врать по-умному! — и ложь-то,

Она не всякого спасёт.

Додули мудрецы: болеют сапом лошади,

Но не рогатый скот!

…Так вот, с ним в камере сидел один дедусь —

Сермяга, лапотник, ну — Русь,

Суда не дождался, почил он в Бозе.

Чтоб следователь душеньку пустил на покаяние,

Дал показанье дед, что у себя в колхозе

Подготовлял вооружённое восстание.

Что танк имел, одиннадцать гранат

И сколько-то охотничьих двустволок,

Что цель имел — идти на Ленинград,

Насилуя дорогой комсомолок…

Военная Коллегия Верховного Суда

По двести приговоров в день пекла тогда.

Судили так: взведут бегом по лестнице два конвоира:

— Петров? — Петров.

(А то и Петушков, попутают случайно.) —

Стоят, присесть им некогда, торопятся отчаянно.

Морской порядок: свистнут — вира!

Нагрузят десять-двадцать — майна!

…А иногда бывало так:

Прислали из Челябинска несуженных этап.

На север, под Печору.

На двор их выгнали — заслушать приговоры.

Выходит лейтенант в сапожках хромовых,

За ним сержанты с папками — «дела», «дела»!.. —

На Тришкиных, на Мишкиных,

Мандрыкиных и Громовых —

А лютая зима была!

Все топчутся, все ёжатся, вкруг солнца — колесо,

Попробуй пальчиками голыми листочки перебросить! —

Чтобы себя не мучить и людей: «Судило вас ОСО», —

Он объявил, — «по десять всем, а кой-кому по восемь.

Понятно?.. Р-разойдись!..» Па-ашли…

Легли на нары…

Пауза.

Ну, Майков, что молчишь? Развесели.

Тащи сюда гитару.

Майков уходит. Вся поза Нержина — напряжение.

НЕРЖИН

Так значит, правда всё, что говорили

Про истязания, про пытки?..

ВАНИН

— А?

НЕРЖИН

Что били, мучили, что голодом морили,

Что в баню голых по снегу водили,

Что в одиночку впихивали дюжину?..

ВАНИН

Когда…

Когда толкали в камеру пред утром, на заре,

Тех самых, что сидели при царе, —

Настолько необычен был для них событий ход,

Настолько неизмеренным падения несчастье,

Что к новичкам кидались — чей переворот ?

Товарищи! Скорее! — Кто у власти ?

Входит Майков .

МАЙКОВ

(поёт, перебирая струны)

ВАНИН

Нет, эта песенка не вд о сыть весела.

Есть песни краше…

МАЙКОВ

Какую ж вам?

ВАНИН

Про степь, что з а Волгу ушла…

Про степь сыграй нам, Саша.

Садятся у круглого столика, Майков с гитарой. Поют.

ВМЕСТЕ

Аккомпанемент смолк.

ВАНИН

(повторяет голосом, близким к рыданию.)

Покидал отчий кров, расставался с женой,

И за Волгой искал только воли одной.

Там же. Те же. В тех же положениях. По лестнице спускается Глафира , одетая к ужину.

ГЛАФИРА

Начальник штаба! Капитан!

Комдивом час всего был дан,

Но вот и два прошло с тех пор…

(Заметив Ванина, круто снижает тон.)

Я извиняюсь, тут майор.

Ванин и Нержин по-прежнему сидят неподвижно. Майков, с досадой ударив по струнам, встаёт, мгновение как бы обдумывает, потом трижды хлопает в ладоши.