Федор Достоевский - Отморозок Чан. Книга первая

Жирдяй взял пульт и долго вертел его в руках, внимательно изучая. Так долго, что меня успело заебать ждать. Еще бы минута, и я дал ему в ебло, чтобы ускорить мыслительный процесс.

– Точно универсальный? – С недоверием спросил он.

Наконец-то блядь, насмотрелся.

– Бля буду! – я выхватил у него из рук пульт и стал показывать на разные кнопки. – Вот тут зажимаешь, и направляешь на нужное устройство. Потом вот сюда жмешь, а потом вот сюда. И все. Я на Советской проверял на трех теликах, все работает. Можем и тут проверить. Телик есть?

Ясен хуй тут нет телика. И это сразу ясно любому, у кого есть глаза. Также ясно, что пульт этот нихуя не универсальный. А еще ясно, что кнопки, в которые я тыкал, хуй знает, что делают, но точно не настраивают этот пульт на разные телевизоры. Я даже не уверен, что он от телика вообще. Вся надежда на то, что этот пидор куда менее искушенный торговец чем те, что работают на Торговой или Караванной.

– Так, а сюда ты чего пришел? – спросил жирдяй с недоверием. – Ты ж неместный, вроде. И чего на Советской не продал?

– Да я и не собирался продавать. Говорю же, себе взял. Думал сюда к Андрюхе зайду, он мне денег одолжит, чтобы до дома добраться, а его тут нет нихуя – на поверхность ушел. Вот, приходится выкручиваться.

Торговец снова взял у меня пульт и снова долго рассматривал, периодически поднимая глаза на меня. Изучает падла. Не на чем у него проверить его, или впадлу заморачиваться. А универсальный пульт охота. За такой штуки две можно выручить. Вот и всматривается в рожу мою. Пиздабола вычисляет.

– Триста рублей дам. Нормально? – наконец выдал он.

Вот пидор жадный.

– Да ты охуел? – возмутился я. – Да за триста ты обычный возьмешь только. Или ты решил раз меня жизнь похуярила, значит я лох и меня доить можно?

– Ладно, ладно! – поднял руки он. – Шестьсот?

– Бля, ну смешно же. Давай штуку.

– Семьсот.

– Восемьсот, комбез какой-нибудь и помыться мне оформишь.

– Семьсот и все, что ты перечислил.

Я сделал вид, что крепко задумался.

– Эх! – наконец махнул рукой я. – Хер бы с ним! По рукам!

Вот так надо заключать охуенные сделки! Продал пульт, которому цена две сотки максимум, да и то, если он работает (в чем я сильно сомневаюсь), за семь сотен.

Торговец подобрал мне комбез, и сказал, как дойти до помывочной. На нее он добавил мне десять рублей. Именно столько, по его словам, стоило там помыться. Надеюсь, не пиздит.

Я решил начать с помывки. В бар меня в таком виде явно не пустят.

Помывочные тут были самые обычные. Деревянные надстройки у платформы, окруженные полиэтиленом. Сверху были установлены бочки с водой. Ясен хуй, холодной и вонючей.

Про цену жиробас не наебал. Реально десятка. Уже через полчаса я вышел из помывочной, чистый и довольный. Старый комбез я сбросил на пути – ну его в пизду. Отстирать не получится, разве что сжечь. Так что теперь на мне был одет зеленый комбез, выменянный у жиробаса, высокие черные ботинки, ремень с набедренной кобурой, оперативная кобура и черная разгрузка поверх. Рукава я закатал, чтобы все видели мои охуенные часы и куда более охуенные предплечья.

Ну что, теперь в бар. Жрать хочу, умираю.

Я вернулся к постройке, расположенной в центре станции. Снова послал на хуй малого, пидор походу вообще не запоминает своих клиентов, и вошел в помещение. Торговец улыбнулся так, словно встретил меня впервые, видимо, в нашу первую встречу я действительно выгладил очень хуево. Короче, я кивнул ему и прошел в бар.

Тесная комната. Тоже мрачная, тоже обшита ебучим линолеумом. Барная стойка сколоченная из грубых необработанных досок. За ней стоит какая-то жируха, похожая на торговца. Видимо его дочка. С ней разговаривает какая-то тощая пизда, видимо официантка. В помещении восемь пластиковых столов и по три пластиковых стула вокруг каждого из них. Стулья и столы разных цветов и покрыты толстым слоем почерневшего жира или хуй знает, что это вообще. Короче, тут не мешало бы прибраться. Хотя в данном случае, проще сжечь этот бар к ебеням.

Кроме меня в помещении еще пять человек. Четыре щуплых мужика, явно крестьяне, и один малой шкет, лет двадцати, изучающий какие-то записи в тетрадке. Рядом с ним большой походный рюкзак, а на ногах просто охуительные военные ботинки. Я бы убил за такие, бля буду.

Хуй с ним. Я прошел к ближайшему столу и сел. У официантки видимо выработался инстинкт за годы работы, и она, услышав скрип стула за незанятым столом, резко обернулась и пошла ко мне, оборвав свой разговор с жирухой.