Виктор Гюго - Лукреция Борджа

Донна Лукреция.Вы правы, Губетта. Но здесь, на террасе, никого нет, кроме этого юноши, а он спит. Мы можем немного поговорить.

Губетта.Как угодно будет вашей светлости. Должен дать вам еще один совет – не снимайте маску. Вас могут узнать.

Донна Лукреция.А что мне до этого? Если они не знают, кто я, то мне бояться нечего; если же они знают, кто я, то страшно будет им.

Губетта.Мы в Венеции, синьора; у вас здесь немало врагов, и они тут на свободе. Венецианская республика, разумеется, не допустит покушения на жизнь вашей светлости, но вас могут оскорбить.

Донна Лукреция.Да, ты прав. Мое имя в самом деле внушает ужас.

Губетта.Здесь не одни венецианцы; есть тут приезжие из Рима, из Неаполя, из Романьи, из Ломбардии, итальянцы со всей Италии.

Донна Лукреция.И вся Италия ненавидит меня! Ты прав! Но это должно измениться. Я родилась на свет не затем, чтобы творить зло, – сейчас я это чувствую более, чем когда бы то ни было раньше. Меня соблазнил дурной пример моей семьи. – Губетта!

Губетта.Синьора?

Донна Лукреция.То, что я тебе сейчас прикажу, надо немедленно сообщить в Сполето.

Губетта.Приказывайте, синьора. У меня всегда наготове четыре оседланных мула и четыре курьера.

Донна Лукреция.Что сделали с Галеаццо Аччайоли?

Губетта.Он все еще в тюрьме – в ожидании, когда ваша светлость велит его повесить.

Донна Лукреция.А Гифри Буондельмонте?

Губетта.В темнице. Вы еще не дали приказания задушить его.

Донна Лукреция.А Манфреди де Курцола?

Губетта.Тоже еще не задушен.

Донна Лукреция.А Спадакаппа?

Губетта.Как вы приказали, яд ему дадут только в день пасхи – в святых дарах. Это будет через шесть недель – сейчас ведь карнавал.

Донна Лукреция.А Пьетро Капра?

Губетта.Пока что он еще епископ Пезары и канцлер, но не пройдет и месяца, как он превратится в горсть праха, ибо святейший отец наш папа арестовал его по вашей жалобе и держит его под надежной охраной в подземельях Ватикана.

Донна Лукреция.Губетта, скорее пиши святейшему отцу, что я прошу о помиловании Пьетро Капры! Губетта, пусть освободят Аччайоли! И Манфреди де Курцола пусть освободят! И Буондельмонте тоже! И Спадакаппу – тоже!

Губетта.Позвольте, позвольте, синьора! У меня дыхание перехватило! Что это за приказания я слышу от вас! Боже мой! Прощения сыплются градом! Помилования так и льются потоком! Я просто утопаю в этом океане милосердия! Мне прямо не выбраться из этой пучины добрых дел!

Донна Лукреция.Добрые дела или злые – не все ли тебе равно, если я плачу за них?

Губетта.Ах, доброе-то дело куда труднее, чем злое! И что же теперь станется со мной, с бедным Губеттой, если вы решили стать милосердной?

Донна Лукреция.Слушай, Губетта, ты ведь самый старый мой, самый преданный друг.

Губетта.Да, вот уже пятнадцать лет, как я имею честь быть вашим помощником.

Донна Лукреция.Ну так скажи, Губетта, старый мой друг, старый мой помощник, не начинаешь ли ты чувствовать потребность изменить твою жизнь? Не хочется ли тебе, чтобы нас с тобой благословляли так же часто, как до сих пор проклинали? Не устал ты от преступлений?

Губетта.Я вижу, что вы собираетесь стать самой добродетельной из высочайших особ в мире.

Донна Лукреция.Разве наша с тобой слава, страшная слава убийц и отравителей, еще не угнетает тебя, Губетта?

Губетта.Нисколько. Правда, когда я прохожу по улицам Сполето, я слышу, как какие-то грубияны бормочут кругом: «Гм! Вот идет Губетта, Губетта-Яд, Губетта-Кинжал, Губетта-Виселица» – ведь к моему имени они прицепили целый клубок самых язвительных прозвищ. Все это говорится, а если и не говорится, то можно прочесть по глазам. Но что мне до того? К моей дурной славе я привык, как папский солдат привык присутствовать на богослужении.

Донна Лукреция.Но разве ты не понимаешь, что все эти оскорбительные названия, которыми осыпают тебя, да и меня тоже, могут возбудить презрение и ненависть в таком сердце, в котором ты желал бы вызвать любовь? Или ты, Губетта, никого на свете не любишь?

Губетта.Хотелось бы мне знать, кого любите вы, синьора!

Донна Лукреция.Ты этого и не можешь знать. Но я буду с тобой откровенна. Не стану говорить тебе о моем отце, брате, муже, любовниках…