Николай Эрдман - Мандат

Настя.Вы меня на такие интонации не поймаете, я здесь все рав­но не останусь.

Олимп Валерианович.Неужели вы сомневаетесь, ваше высочество, в пламенной привязанности и любви истинно русского человека?

Настя.Любви? Ах, неправда.

Олимп Валерианович.Клянусь вам, ваше высочество!

Валериан Олимпович.Останьтесь у нас, ваше высочество.

Настя.А вдруг кто-нибудь догадается, на каком я здесь положении, ах нет, я лучше уеду.

Валериан Олимпович.Мы вас умоляем, ваше высочество, останьтесь у нас, перемените фамилию, и я ручаюсь вам, ваше высочество.

Настя.Вы это трепетесь или взаправду?

Валериан Олимпович.Клянусь вам, ваше высочество.

Настя.Что я вам говорила, Иван Иванович, точь-в-точь как в «Кро­вавой королеве-страдалице». Милый мой, я согласна. По­звольте мне мой туалет.

Агафангел.Пожалуйте платье, ваше высочество.

Настя.Сейчас я буду готова. (Уходит.)

Те же и Анатолий.

Анатолий.Папа, кареты подъехали.

Олимп Валерианович.Какие кареты?

Анатолий.В которых Валериан будет жениться на Варваре Сергеевне.

Олимп Валерианович.Как – на Варваре Сергеевне?

Автоном Сигизмундович.Боже мой! Они, наверное, ско­ро приедут.

Олимп Валерианович.Как же нам быть, Валериан? А?

Валериан Олимпович.Папочка, я не знаю, у меня кру­жится…

Олимп Валерианович.Ты, Автоном, пожалуйста, эдак как-нибудь дипломатичнее предупреди их, что свадьбы не будет.

Автоном Сигизмундович.Дипломатичнее? (Смеется.) По­стараюсь, Олимп, постараюсь. Но подумай, Олимп, какое не­вероятное происшествие: эта женщина в данный момент олицетворяет собой всю Россию, а он на ней женится.

Олимп Валерианович.Да, Автоном, он, если можно так вы­разиться, стал супругом всея Руси. Какая ответственность?!

Автоном Сигизмундович.А какое приданое? Что с тобой?

Валериан Олимпович.Дядюшка, у меня кружится…

Те же и Настя.

Настя.Вот я, господа, и оделася и обулася.

Олимп Валерианович.Ваше высочество, кареты уже готовы.

Настя.Едемте, едемте.

Настя, Олимп Валерианович и Валериан Олимпо­вич уходят.

Автоном Сигизмундович, Агафангел.

Автоном Сигизмундович.Уж не занялся ли ты, Агафангел, политикой?

Агафангел.Зачем же мне, ваше превосходительство, политика, если я на всем готовом живу.

Автоном Сигизмундович.Что это у тебя?

Агафангел.«Всемирная иллюстрация», ваше превосходитель­ство, со снимками.

Автоном Сигизмундович.А ну, покажи! Какая была печать! Опять же и мысли, и твердый знак. А почему? Люди были ве­ликие. Ну вот, скажем, к примеру, Сытин. Печатал газету «Рус­ское слово», и как печатал. Трехэтажный дом для газеты по­строил и во всех этажах печатал. Зато, бывало, как мимо проедешь, сейчас же подумаешь: «Вот оно – оплот Россий­ской империи, трехэтажное „Русское слово“. Его величество государь император. Смирно! Где ты его достал?

Агафангел.В уборной, ваше превосходительство.

Автоном Сигизмундович.А там еще никого не было?

Агафангел.Был, ваше превосходительство.

Автоном Сигизмундович.Кто?

Агафангел.Бельгийский король Альберт среди своего народа, в красках, ваше превосходительство.

Автоном Сигизмундович.Где же он?

Агафангел.Виноват, ваше превосходительство. Недосмотрел и использовал, ваше превосходительство.

Автоном Сигизмундович.Истинно, можно сказать, король-страдалец. (Смотрит картинки.) Верховный главнокомандующий Николай Николаевич под ураганным огнем не­приятеля пробует щи из котла простого солдата. Где теперь такие герои? Подумать только, какой пример. Каждую мину­ту мог умереть, но не дрогнул и пробовал щи под огнем не­приятеля. Что ты на это? А?

Агафангел.Так точно, мог умереть, ваше превосходительство, потому как солдатские щи хуже всякой отравы, ваше превос­ходительство.

Автоном Сигизмундович.Агафангел, клей!

Автоном Сигизмундович, Агафангел с клеем, Анатолий.

Автоном Сигизмундович.Анатолий!

Анатолий.Я, дядюшка.