Александр Островский. - Поздняя любовь

Дормедонт. Поищите!

Маргаритов. Где семнадцатый? Подай сюда список.

Дормедонт (подавая). Извольте-с.

Маргаритов проверяет по списку.

Да уж все тут; ошиблись, обсчитались.

Маргаритов. Заемного письма Лебедкиной нет.

Дормедонт. Тут.

Маргаритов. Нет, говорят тебе.

Дормедонт. Тут.

Маргаритов. Нет. Смотри сам.

Дормедонт. Не может быть, не верю!

Маргаритов. Ах ты глупый!

Дормедонт. Не может быть. Потому честность у нас: вы отдали мне, велели домой снести, а у меня все одно, что у вас в кармане, так же честно и благородно. Я отдал Людмиле Герасимовне, они еще честней нас с вами; говорю: положите в портфель; ну, значит, оно в портфеле. Вот хоть убейте, хоть к присяге ведите.

Маргаритов, перебрав еще документы, пристально смотрит на Дормедонта.

Что вы так смотрите? Что вы так страшно на меня смотрите?

Маргаритов. Ты разбойник!

Дормедонт. Ну, нет-с. Не надеюсь, Герасим Порфирьич; не надеюсь быть разбойником.

Маргаритов. Кто из вас бегал к Лебедкиной? Или она сама была здесь? Говори!

Дормедонт. Вчера была-с, даже два раза была-с.

Маргаритов. Ты разбойник!

Дормедонт (со слезами). За что обижаете?

Маргаритов (С отчаянием). Продали!

Дормедонт. Возможно ли продать, коли я его Людмиле Герасимовне отдал? Не в портфеле, так у них.

Маргаритов. Позови ее ко мне.

Дормедонт (у двери). Людмила Герасимовна, можно войти? (Маргаритову.) Не отвечают.

Маргаритов. Постучи хорошенько!

Дормедонт (стучит, дверь сама отворяется). А-а-й! Караул! (Дрожит и топает ногами.)

Маргаритов. Что такое?

Дормедонт. Убита! Герасим Порфирьич, убита, без движения! А-а-й!

Маргаритов (идет, шатаясь). Как? Неужели? Кто ж из вас?

Из двери выходит Людмила, протирая глаза спросонков.

Маргаритов, Дормедонт и Людмила.

Людмила (Дормедонту). Ах, как вы меня испугали!

Дормедонт (тихо). А зачем же у вас на столике, возле кровати, пистолет?

Людмила. Не ваше дело, молчите, пожалуйста! (Отцу.) Я ночью почти не спала, прилегла теперь и так сладко заснула.

Маргаритов (Дормедонту). Ах ты глупец! Ах ты глупец! Что ты со мной делаешь?

Дормедонт. Нет, вы спросите, что со мной-то было! Был ли я жив? У меня по сю пору сердце-то, как овечий хвост, дрожит.

Маргаритов. Ну, садись, пиши! Да не наври с перепугу-то.

Дормедонт. Так буду стараться, что на удивление.

Маргаритов. Людмила, отдал он тебе заемное письмо Лебедкиной?

Людмила. Отдал.

Дормедонт. Что? Говорил я вам.

Маргаритов. Извини, брат! Ну, теперь я спокоен. Пиши! пиши!

Дормедонт. Честность необыкновенная.

Маргаритов (Людмиле). Так оно у тебя?

Людмила. У меня его нет.

Маргаритов. Где ж оно?

Людмила. Я отдала его.

Маргаритов. Как! Кому отдала? Зачем?

Людмила. Так нужно было; я не могла иначе поступить.

Входит Николай и останавливается вдали.

Маргаритов, Людмила, Дормедонт и Николай.

Маргаритов. Как! Как не могла! Дочь моя, ты ли это говоришь? Ты не могла сохранить, уберечь чужого, что нам не принадлежит, что доверили твоему отцу, надеясь на его честность? Я ничего не понимаю.

Людмила. Да, не могла сохранить.

Маргаритов. Или я стар и глуп стал, или все перевернулось на свете – ни чужой собственности, ни честности не стало, воровство перестали называть воровством!

Людмила. Я не могла иначе поступить.

Маргаритов. Скажи ты мне, какими хитростями, ловушками поймали тебя? Каких дьяволов вызывали из ада, чтоб обмануть, обольстить твою праведную душу?

Людмила. Ничего не было: никто меня не обольщал, не обманывал, я сама отдала. Я видела, что человек гибнет, что если не помочь ему сейчас же, ему грозит позор и, быть может, самоубийство. Когда мне было думать! Надо было помогать, спасать, отдавать все, что только было под руками.

Дормедонт (в слезах). Брат, мучил ты нас, мало тебе этого; погубить ты нас захотел совсем.