Александр Островский: СВОИ СОБАКИ ГРЫЗУТСЯ, ЧУЖАЯ НЕ ПРИСТАВАЙ

Бальзаминова.Мечты ведь это все, мой друг, так все одно – облако.

Бальзаминов.Ах, маменька, зачем вы меня перервали! Вы не знаете, какое это удовольствие – мечтать. Иногда так занесешься, занесешься, даже вскрикнешь: «Эй, четверню закладывать в карету!»

Бальзаминова.Оно, пожалуй, и сладко мечтать-то; да только ничего этого быть не может.

Бальзаминов.Ну, нет, маменька, вы не говорите этого! Как же можно так говорить! Да вот вы увидите, что в нынешнем месяце что-нибудь да уж будет хорошее.

Бальзаминова.Откуда это? Из каких земель?

Бальзаминов.Уж я не знаю откуда, а будет. Вы видели, как я вчера был весел?

Бальзаминова.Ну, так что же?

Бальзаминов.А знаете ли, отчего? Разве уж сказать? Я, маменька, молодой месяц видел с правой стороны.

Бальзаминова.Только-то?

Бальзаминов.Позвольте, позвольте! Вы разве не верите в эту примету?

Бальзаминова.Да как же верить-то! Я сколько раз на своем веку видала месяц-то с правой стороны, а вот ничего не случилось особенного.

Бальзаминов.А вот увидим! Нет уж, я так уверен, что хоть на пари готов. Давайте, маменька, поспорим о чем-нибудь. Если случится что, так вы проиграли; а если не случится, так я.

Бальзаминова.Эх, какой ты глупый! что тут спорить-то! Я уж знаю, что ничего не будет.

Бальзаминов.Подождите, подождите, увидим. А уж если это не сбудется, я не знаю, чему тогда и верить после этого!

Бальзаминова.Ну, да вот заметим давай, с которого числа по которое.

Бальзаминов.Надо считать, маменька, от нового месяца и опять до нового. В это-то время, маменька, и нужно ждать чего-нибудь. У меня просто сердце не на месте; так вот и жду, так вот и жду каждую минуту…

Красавина входит, Бальзаминов ее не замечает.

вдруг случится что-нибудь…

Те же и Красавина.

Красавина.Да и случится.

Бальзаминов( остолбеневши, смотрит на Красавину ). Ах!

Красавина( целуясь с Бальзаминовой ). Здравствуйте, матушка Павла Петровна!

Бальзаминова.Здравствуйте! Садитесь! Что, опять с вестями?

Красавина.Я, что птица вещая, даром не покажусь!

Бальзаминова.Не опять ли по-прежнему?

Красавина.Уж, видно, не судьба; а я не причинна. Сами видели, я свой оборот сделала; а я за всех не ответчица, коли они всякому в своем доме волю дают. ( Бальзаминову .) Ну что, получил? – Бальзаминов. Что получил?

Бальзаминова.Я и забыла; ведь тебе письмо принесли. ( Достает письмо .)

Красавина.Про него-то я и спрашиваю.

Бальзаминов.Как это вы, маменька! Вы, должно быть, мне совсем счастья не желаете! Как можно забывать такие вещи! Ведь тут, может быть, вся судьба моя. ( Берет письмо .)

Красавина.Тут она и есть.

Бальзаминов.Ну, вот видите! Эх, маменька! Батюшки, не распечатаю никак, руки так и ходят, так и ходят. ( С сердцем .) Ну, затряслись! затряслись! Экий характер! экий подлый характер! Сам не рад, ей-богу не рад.

Красавина.Да и есть от чего. Как тут рукам не затрястись! Еще то ли бывает.

Бальзаминов.Да постой ты! Я в себя не приду, а ты еще подбавляешь.

Красавина.Да ну тебя! уж и сказать ничего нельзя!

Бальзаминова.Тут тебе еще есть письмо; ну да это не важное.

Бальзаминов.Маменька, маменька! что вы со мной делаете! Боже мой милостивый! До того ли мне?

Бальзаминова.Ну, я его тут на столе положу; после прочитаешь на досуге, это от Устрашимова; он заходил без тебя.

Бальзаминов( распечатывает ). Ух! насилу распечатал.

Бальзаминова.Да от кого это? скажите вы мне.

Красавина.А вот, изволите видеть: ходит-бродит он, добрый молодец, по таким палестинам, что другому и на ум не взойдет. Доходился он до край-Москвы, видит он: стоит нов-высок терем; а во этом терему, во купеческом дому, такая пава, что только «ах», да и все тут. Не скажу чтобы красавица, а пышна уж очень. Так пышна, что нынче мало можно найти таких женщин, вот как! Уж именно что на ловца и зверь бежит. Вот он ходил-ходил мимо окон-то, да не будь дурень, амурное письмо и напиши. Да таково складно: я видела письмо-то. Пишет это так учтиво, безо всякого охальства. Другой ведь напишет, просто страм; а это хоть барышне дай, так ничего. От этого письма она и приди в чувство; уж оченно ей понравилось, что учтиво пишет-то, что охальства-то никакого нет. А он еще в конце-то стих прибавил: «Взвейся, вихорь-ветерочек, отнеси ты сей листочек в объятия тому, кто мил сердцу моему». А на пакете-то написал: «Лети туда, где примут без труда». Стихом-то уж он ее больше и убедил.