Александр Астраханцев - Звезда полынь

Вячеслав. Уже разучился. Я, брат, много чего разучился: смеяться, плакать, восхищаться. Зато — представь! — научился притворяться взрослым.

Юноша. И еще не кончил с этой занюханной жизнью?

Вячеслав. Как видишь. Притерпелся.

Юноша. Ох, как мне эта ваша жизнь противна! И как так можно: одно и то же, каждый день!

Вячеслав. Тебя что, кто-то обидел?

Юноша. Да не в этом дело! Почему они все тащат меня на аркане: должен, должен! По команде спать, учиться, в театр ходить!..

Вячеслав (усмехается). Да, брат, тяжелая жизнь — в театр ходить.

Юноша. Некогда подумать! Я бы сам все делал! Не насилуйте!

Вячеслав. Но если все время позволять думать — ты только и будешь стоять и думать. Они хотят, чтоб ты достиг автоматизма — так ведь легче.

Юноша. Я не хочу быть автоматом, я личность!

Вячеслав. Но не может же личность долго думать, как надевать рубаху.

Юноша. А я хочу и рубаху надевать, думая — тогда, может, ее и надевать-то не стоит!

Вячеслав. Стоит.

Юноша (безнадежно машет рукой). И ты туда же!

Вячеслав. Знаешь, что я тебе посоветую? Береги психику, пригодится. Дальше — там еще страшней: такие вопросы пойдут!..

Юноша. Какие?

Вячеслав. Тебе все сразу и выложи. Так и жить неинтересно будет.

Юноша. А хочешь, я тебе по секрету — одну гениальную вещь? Сам дошел! Чтобы жить с ними заодно, надо говорить на их занюханном языке, входить в их занюханные проблемы, уметь с ними этот их занюханный алкоголь пить и хохотать над их анекдотами. Тьфу!

Вячеслав. Ну, ты, брат, и суров! А я потихоньку сдаюсь. По всем позициям. Прикинь: стало даже нравиться жить.

Юноша (насмешливо). Как корове на ферме, да? Видал: стоят, жуют, а глаза такие, будто им еще тыщу лет тут стоять. Интересно: как можно жить, не зная, для чего? И ведь живут!

Вячеслав. Коровы, что ли?

Юноша. Да зачем? Люди! И, главное, притворяются, что знают. Вот загадка, а?

Вячеслав. Привычка. Как к новому костюму. Ты просто еще не привык — жмет везде.

Юноша. Как можно к такой чепухе привыкать? Одна за другую цепляется, а убери — и всё: чем себя занять?.. Все говорят: мальчик, мальчик, многого не понимаешь.

Вячеслав. Да пусть говорят, тебе-то что?

Юноша. Ага, а сверлилка? (Показывает пальцем в лоб). Спать-то не дает! Как так можно — без цели? Так и чешутся руки — или себя, или весь мир грохнуть разом, чтоб кончить с этой загадкой!

Вячеслав. Загадка в том, что цели-то нет: ты сам себе и цель, и средство… Ты возбужден. Что-то случилось?

Юноша. Помнишь, как я из дома сбежал?

Вячеслав. Это в который? В первый раз, что ли?

Юноша. Ну, когда Кольку Петрова хоронили — на мотоцикле сбило.

Вячеслав. А-а! Ему ж тоже шестнадцать было?

Юноша. Да я его знал, вот в чем дело.

Вячеслав. Помню, конечно.

Юноша. Такая бессмыслица вдруг — ну некуда деться! Взял, ушел.

Вячеслав. И с милицией привели!.. А матушка-то причем? Она ж поседела тогда! Пойми, дурень: пока ты взрослеешь, она старухой становится — она ж в тебя свою жизнь переливает. Тебе ее не жалко?

Юноша. А чего она смеется надо мной?

Вячеслав. А, может, это ее последняя защита от тебя?

Юноша. В душу лезет: расскажи да расскажи! А как я расскажу? Ей страшно будет!

Вячеслав. А заметь, как она чутка с тобой! У тебя же прощения просит!

Юноша. Я тоже просил!

Вячеслав. И все ж ты с ней по-свински: смеешься над ее слезами, считаешь ее чувства театром.

Юноша (усмехается ). Не слишком ли? Это ты уже про себя!

Вячеслав. Не надо грязи! Я ж помню, какой ты был: капризный, нетерпеливый — как старик. Злой, всех поучающий старик. Один отец мог тебя приструнить — ты его одного боишься.

Юноша. Не боюсь!

Вячеслав. Боишься. И ненавидишь. И презираешь. Что сильный, что умеет работать как вол; тебя кормит!

Юноша. Ну, презираю! А кто меня поймет?

В дверь сначала заглядывает, затем входит Валентина Васильевна. Юношав зеркале исчезает.

Валентина Васильевна. Ты еще не ушел? С кем ты разговариваешь? (Подозрительно оглядывает комнату).

Вячеслав (продолжая стоять перед зеркалом) . Да так, сам с собой.