Леонид Жуховицкий - Последняя женщина сеньора Хуана

КАРЛОС (наливая себе вина). Не может! (Пьет.)

ЭЛЬВИРА. Ну скажи честно, зачем тебе понадобилась она? Чтобы унизить меня?

ХУАН. Я ее любил.

ЭЛЬВИРА. Любил? Не смеши людей. Да ее и жалеть-то было трудно. Колченогая, волосы как мочало. Ну хоть бы тут (рисует в воздухе женскую фигуру) что-то было…

ХУАН. Этого тебе не понять, ты не мужчина. У нее были такие нежные ямочки над ключицами… А как она умела радоваться! Но главное не это — она была добра! Ее лачуга была моим убежищем, норой, где я всегда мог отлежаться. А когда пришлось бежать, именно она — она, а не другая — напекла мне лепешек на дорогу.

ЭЛЬВИРА. Колечко с кораллом подарил ей ты?

ХУАН. Дорогих подарков она не брала.

ЭЛЬВИРА. Твои подарки не приносят счастья, Хуан. Из-за этого колечка ее задушил какой-то пьянчуга.

Пауза.

ХУАН (хрипло). Лжешь. Ну ведь лжешь, Эльвира! Двадцать лет прошло. Зачем ты лжешь?

ЭЛЬВИРА. Дурачок. Ты жил в облаках, а она на земле, в своей лачуге.

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Сеньор Хуан, это правда. Пьянчугу нашли в тот же день, он сразу признался.

ХУАН. Она ничего не хотела брать. В жизни не встречал человека бескорыстнее! Но я сказал: «Я же беру твои лепешки!»…

ЭЛЬВИРА. Ты взял ее лепешки, она твое колечко, а пьянчуге хотелось вина. (Пьет.)

Пауза.

ХУАН (Исполнителю). Как ты сказал? У вас жизнь серая, а у меня — цветная? Ты не прав. Моя была такая же серая. Только с кровавыми пятнами и грязными разводами похоти, вот и все. Да, я бежал, все время бежал. А знаете почему? Потому что боялся оглянуться. Я ведь знал: там, позади, только похоть и кровь… Ты, Эльвира, и ты, Карлос, вы говорили о старости… так вот, моя старость будет хуже вашей, если будет вообще.

Пауза.

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Сеньор Хуан, простите меня. Не тот момент, чтобы заниматься делами, но… Помните, вы спросили, как лучше: облегчить или не облегчить? А я ответил — облегчить…

ХУАН. Ну и что?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Так ведь сейчас — вот только что — вы уже облегчили. Сказали все, что надо, — лучше не скажешь. Больше ничего и не нужно: только поехать в Мадрид и повторить то же самое. Хоть в суде, хоть в церкви, где хотите. Ведь это не ложь, это правда, вы все сами сказали, сеньор Хуан.

ХУАН. Да, это правда…

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Вот видите! Еще раз скажете на людях — и все!

ХУАН. Ну что ж, если это кому-то принесет пользу…

КОНЧИТА. Стойте! Молчите! Ни слова больше, сеньор!

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Хозяин, твоя служанка кричит на гостей?

ХОЗЯИН. Да? В самом деле, сеньор. Кончита, я тебя не узнаю…

ЭЛЬВИРА. Оставь ее, пусть говорит. Она тоже человек.

КОНЧИТА. Сеньор, вы не имеете права, вы не можете так поступить! Неужели вы не понимаете: это же будет предательство! Если вы откажетесь от себя, то что делать мне?

КАРЛОС. Эльвира, чего она хочет?

ЭЛЬВИРА. Карлос, выпей и помолчи.

КАРЛОС. А я что делаю? (Пьет.)

КОНЧИТА. Я, сеньор, рано научилась думать и поняла, что от мужчин ждать нечего: им нужны богатые, знатные и красивые. Но я все равно жила и надеялась, потому что знала: на свете есть сеньор Хуан, который, как господь всемогущий, любит всех! Так как же вы можете, сеньор? Вы отречетесь, или уйдете, или умрете, а что делать тем, кто останется? Я некрасива и бедна, но ведь и у меня будут когда-нибудь дети. И я не хочу, сеньор, чтобы они росли в мире без сеньора Хуана!

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Ты зря волнуешься, девушка, и зря кричишь. Кто говорит о смерти? Сеньор Хуан облегчит душу, только и всего. Он будет жить, и жить долго!

КОНЧИТА. Я знаю. Но это уже не будет сеньор Хуан. Это будет просто еще один старик.

ХУАН. Кончита, ты очень хорошая девушка. Но молодость застилает тебе глаза. Скажу я что-нибудь или промолчу, мое время все равно на исходе.

КОНЧИТА. Я знаю, когда-нибудь вы умрете, как все люди. Но имя ваше должно остаться. И оно останется, сеньор, если вы встретите смерть как мужчина.

ХУАН. Ты видела, к этому я готов.

КОНЧИТА. От глупой шпаги в трактире? Солдат умирает в бою, сеньор Хуан.

ХУАН. Сейчас не война, и я не воин.

КОНЧИТА. У вас свое поле боя.

ИСПОЛНИТЕЛЬ (негромко, со скрытой угрозой). Послушай-ка, девушка…

КОНЧИТА. Я не буду вас слушать, сеньор Исполнитель. Я прекрасно понимаю, кто вы и кто я. Но сейчас я не буду вас слушать.

Хуан встает. Все смотрят на него.

ХУАН. Хозяин, не мало ли мы пили за твою новую вывеску?

ХОЗЯИН. Сеньор, весь мой погреб…

ХУАН. Не надо весь. У нашего поэта две руки, вот пусть и принесет два кувшина. А мы пока разольем в кружки то, что осталось на столе.