Владимир Набоков - Событие

Мы успеем по черному ходу… Не смей! Стой!

Она вырывается. Одновременно входит справа Антонина Павловна.

Знаешь, Любушка, в передней до сих пор хрустит под ногами.

Кто это был?

К тебе. Говорит, что ты его вызвал из сыскного бюро.

А, так я и думал. (Уходит.)

Довольно странный персонаж. Сразу пошел в уборную.

Напрасно ты его впустила.

Как же я его могла не впустить, если Алеша его заказал? Должна тебе сказать, Люба, мне искренне жаль твоего мужа.

Ах, мама, не будем все время кусаться.

Какой у тебя усталый вид… Ложись, милочка.

Да, я скоро пойду. Мы еще, вероятно, будем додираться с Алешей. Что это за манера — звать сыщика в дом.

Трощейкин возвращается.

Антонина Павловна, где он? Что вы с ним сделали? Его нигде нет.

Я тебе сказала, что он пошел руки мыть.

Вы мне ничего не сказали. (Уходит.)

А я, знаешь, Любинька, пойду лягу. Спокойной ночи. Хочу тебя поблагодарить, душенька…

За что?

Да вот за то, как справили мой день рождения. По-моему, все было очень удачно, правда?

Конечно, удачно.

Было много народу. Было оживленно. Даже эта Шнап была ничего.

Ну, я очень рада, что тебе было приятно… Мамочка!

А?

Мамочка, у меня ужасная мысль. Ты уверена, что это пришел сыщик, а не кто-нибудь… другой?

Глупости. Он мне сразу сунул свою фотографию. Я ее, кажется, передала Алеше. Ах нет, вот она.

Что за дичь… Почему он раздает свои портреты?

Не знаю, вероятно, у них так полагается.

Почему он в средневековом костюме? Что это — король Лир? "Моим поклонникам с поклоном". Что это за ерунда, в самом деле?

Сказал, что от сыскного бюро, больше ничего не знаю. Вероятно, это какой-нибудь знак, пароль… А ты слышала, как наш писатель выразился о моей сказке?

Нет.

Что это нечто среднее между стихотворением в прозе и прозой в стихах. По-моему, комплимент. Как ты думаешь?

Разумеется, комплимент.

Ну а тебе понравилось?

Очень.

Только некоторые места или все?

Все, все. Мамочка, я сейчас зарыдаю. Иди спать, пожалуйста.

Хочешь моих капель?

Я ничего не хочу. Я хочу умереть.

Знаешь, что мне напоминает твое настроение?

Ах, оставь, мамочка…

Нет, это странно… Вот когда тебе было девятнадцать лет и ты бредила Барбашиным, и приходила домой ни жива ни мертва, и я боялась тебе сказать слово.

Значит, и теперь бойся.

Обещай мне, что ты ничего не сделаешь опрометчивого, неразумного. Обещай мне, Любинька!

Какое тебе дело? Отстань ты от меня.

Я совсем не того опасаюсь, чего Алеша. У меня совсем другой страх.

А я тебе говорю: отстань! Ты живешь в своем мире, а я в своем. Не будем налаживать междупланетное сообщение. Все равно ничего не выйдет.

Мне очень грустно, что ты так замыкаешься в себе. Я часто думаю, что ты несправедлива к Алеше. Он все-таки очень хороший и обожает тебя.

Это что: тактический маневр?

Нет, просто я вспоминаю некоторые вещи. Твое тогдашнее сумасшествие и то, что папа тебе говорил.

Спокойной ночи.

И вот все это как-то повторяется. Ну, помоги тебе бог справиться и теперь с этим.

Перестань, перестань, перестань… Ты меня сама вовлекаешь в какую-то мутную, липкую, пошлую обстановку чувств. Я не хочу! Какое тебе дело до меня? Алеша лезет со своими страхами, а ты со своими. Оставьте меня. Не трогайте меня. Кому какое дело, что меня шесть лет медленно сжимали и вытягивали, пока я не превратилась в какую-то роковую уездную газель — с глазами и больше ни с чем? Я не хочу. И главное, какое тыимеешь право меня допрашивать? Ведь тебе решительно все равно, ты просто входишь в ритм и потом не можешь остановиться…