Анатолий Гуницкий - Смерть безбилетнику!

Кепка. Да, кепка отличная. Последняя.

Режиссёр. В каком смысле последняя?

Кепка. Я купил последнюю кепку. А шляп уже не было.

Режиссёр. Шляп?

Кепка. Ну да, шляп, таких вот как у него. А он утверждает, что был в магазине в тоже время, что и я, и что, мол, кепок уже не было, и что шляпу он купил последнюю. Лжёт, наверняка, лжёт!

Шляпа. Нет, я не лгу! Кепок уже в самом деле не было!

Кепка. Вот, опять он за своё! А я так мечтал о шляпе!

Режиссёр. Понятно-понятно. Значит, вы стоите здесь, вот вам журнал, читайте и время от времени как бы с удивлением поглядывайте вокруг — «Куда это я попал, не пойму», а потом опять в журнал. Тут, между прочим, интересная есть статейка про африканских каннибалов.

Кепка. Любопытно.

Режиссёр. Свет! Возьмите его крупным планом — а потом сразу — панораму. Всюду головы, головы, лица!

Оператор.Тут отсвечивать будет. Фонарь мешает.

Режиссёр. Спилите фонарь!

Оператор. Это можно. Со светом тут сложно… я обычно на СПК работаю, а здесь ДМП нужно. Или РКС. Да и шнур у нас короткий.

Режиссёр. Возьмите семнадцатым.

Оператор. У семнадцатого переходника нет, а иначе не вытянуть. Я могу, конечно, и напрямую подключиться, но тогда отстроиться как следует не удастся.

Режиссёр. Почему я должен думать об этих технологических проблемах!

Полная. Нам суд продолжить бы…

Режиссёр. У меня всё готово. Пожалуйста.

Полная. Итак… Не помню, на чём же мы остановились, с этим кино всё из головы выскочило.

Пальто. Надо дать всем высказаться, расширить пространство дискуссии. Больше критики!

Рубашка. Опять разговоры! Дайте, я его убью!

Пальто. Нет, нельзя ставить вопрос о высшей мере. Проступок велик, но мы должны выяснить мотивы и социальные корни.

Рубашка. Какие ещё корни! Раз виноват — ответь по всей строгости!

Контролёр. Тогда и порядок будет. Как в Сибири.

Пальто. Строгость должна быть справедливой, а справедливость строгой.

Рубашка. К чёрту! Хватит навязывать свои интеллигентские идейки! Эх, мне бы бомбу…

Оператор. Он из кадра вышел. Надо дублик сделать.

Режиссёр. Ещё раз этот кусок, с самого начала. (Пальто.) Говорите.

Пальто. Я наизусть не помню…

Режиссёр. Вы что-то про критику говорили…

Пальто. А, точно! Давайте больше высказываться и критиковать… Так?

Режиссёр. Вроде бы так… (Рубашке.) А потом была ваша реплика!

Рубашка. Виноват! Виноват! По закону! Строгость!

Пальто. Теперь я, да? Э-э-з, социальный корень… то есть, корни и анализ помогут нам разобраться…

Рубашка. По строгости!

Режиссёр. Контролёр, что же вы молчите? Вы ведь тоже что-то говорили!

Контролёр. Про Сибирь.

Режиссёр. Нет, как-то невыразительно всё получается, безлико, не хватает какой-то глубины Надо выявить конфликт, усилить его. (Рубашке.) Понимаете, вы вроде бы верно всё говорите — и про бомбу, и про смерть — но как-то плоско, грубовато получается. А мне нужна совсем другая степень достоверности.

Рубашка. Чего ещё-то? Смерть безбилетнику!

Режиссёр. Это понятно. Попробуйте сказать тоже самое, но более ёмко, более мягко, с подтекстом.

Рубашка (так же). Смерть безбилетнику!

Режиссёр. Зачем же так громко? Ведь смерть сама по себе ужасна, произнесите свою реплику более обыденным, более будничным голосом.

Рубашка (так же). Смерть безбилетнику!

Режиссёр. Опять кричите! Нет, вы для роли обвинителя не подходите. Придётся вас заменить.

Рубашка. Я не подхожу? Да я бы их всех передушил!

Режиссёр. Душите кого хотите, а с этой роли я вынужден вас снять. (Пальто.) А что, если обвинителем будете вы?

Пальто. Я сам по себе. И Франц Лойе ждёт меня…

Режиссёр. Нельзя думать только о себе! Снимается кино! Потом эту картину станут смотреть миллионы, миллиарды!

Корреспондент. Несколько слов для нашего…

Режиссёр. Нужны радикальные, кардинальные перемены. Мало новых идей и оригинальных замыслов. Эксперимент — не в почёте. Псевдореализм обветшал и устарел.

Корреспондент. То есть, вы считаете, что язык современного кинематографа нуждается в обновлении?