Анатолий (Джордж) Гуницкий - Она как все или Wild Thing

Муза.Общаться... развлекаться... (Перед зеркалом.) А я не толстая?

Феофан.Нет.

Муза.Разве я не красивая?

Феофан.Красивая... очень... да...

Муза.Оу! Ты не смотришь на меня!

Феофан.Да смотрю я... где же сигареты... ты все выкурила...

Муза.Оу... ну я не знаю.

Феофан.Ну как же это так все... человек ест, курит, отдыхает, спит... и ничего больше не надо ему.

Муза.Надо! Очень надо!

Феофан.Э-э-э... Просто бездуховность некоторая... я пошел...

Муза.Но согласись, что очень такая очаровательная бездуховность!

Феофан.Я пошел за сигаретами.

Муза.Купи еще пряники! «Фруктовые» или «Дорожные».

Феофан.А если будут «Шоколадные» или «Рыбные»? «Колбасные?» «Свиные»? «Телячьи»?

Муза.Всех! Любых! И тех, и других! Оу!

Феофан уходит.

Муза.Что же он тут пишет? Как? О чем? (Читает.) « ...далеко не первый диск старой и легендарной группы... записан приблизительно лет десять назад, а то и пятнадцать. Или шестнадцать с чем-то. Точно никто не знает. Быть может и не узнает уже. Все композиции инструментальные, что и не очень-то типично для этого исполнителя, вернее, для группы, в которой этот исполнитель... Иногда даже, кажется, что здесь могли бы быть и песни. Однако это не песни, потому что никаких слов тут вообще не наблюдается. Конечно, это типичный инструментал. Отчасти даже классический. С другой стороны, представления о классике слишком уж многолики и многообразны, чтобы можно было свести их к единому смысловому и концептуальному знаменателю. Разумеется, с точки зрения логики обыденной и априори невзыскательной, мелкой брутальности... только стоит ли даже контрапунктивно апеллировать к этим ментально неустойчивым материям? Конечно же, нет. Впрочем, памятуя о классических творческих подвидах, поневоле начинаешь апеллировать к неким нормативным якобы образцам. Да, тут нет слов, но ведь что же есть такое эти слова? Так ли уж они нужны? Ведь даже в наимоднейших хит-парадах южной Европы или северной Америки, или ближней Канады... Хотя и жаль немного, что нет здесь такого общеупотребимого, расхожего, в меру грубоватого концертного драйва, да и саунд мог бы быть и тоньше и проникновеннее...».

Звонок в дверь. Муза идет открывать. Вбегает Александр, у него в меру обезумевшее лицо.

Александр.Ух! Ах! Где Феофан? Где?

Муза.Он сейчас придет. Он...

Александр.Где же он? Эх!

Муза.Но что с тобой?

Александр.Я у меня... я понял... понял...

Те же и Феофан

Александр.Это ты пришел! Ты сможешь меня понять! Я обрел, я сочинил... я...

Феофан.Что же?

Александр.Да! Да!

Феофан.Все мы в той или иной степени.

Александр.Нет! Тут иное совсем, более.

Феофан.Ну, уж это.

Александр.Я прочитаю сейчас! Небольшая поэма, она называется...

Феофан.В смысле... то есть, может быть как-то потом...

Александр.Но...

Феофан.В самом деле, зачем всю поэму сразу!

Александр.Она актуальна! В некотором смысле.

Феофан.Ну да, это, конечно, хорошо. Когда в духе времени... хотя, как писал Кузьмин, это всего лишь «условности», за которыми не стоит ничего, ничего абсолютно.

Александр.Какой Кузьмин?

Феофан.Какой, какой... ну вот этот... который... тот.

Александр.Знаю! Который из Полоцка приехал? то есть из Витебска? Из Верхних Соломоновичей? Из нижнего Гродно?

Феофан.Да, вроде бы там где-то.

Александр.Еще у меня есть синтетическая поэма «Гласные и несогласные». Осталось немного дописать.

Феофан.Помню один альбом музыкальный, не помню уже чей, он называется «Без слов». Ты не пробовал поработать в таком вот духе?

Александр.Да, но ведь в русском языке-то...

Феофан.Причем тут язык?

Александр.В самом деле. Как-то и я не подумал об этом.

Феофан.Ничего страшного! Когда я однажды был в этом... или в этом... ну, неважно где... Иди и твори! Бретон и Крученых перевернутся в своих гробах! Но поторопись... Ха... Вдруг кто-нибудь перехватит эту одурительно плодотворную идею про «Гласных и несогласных»? (Подталкивает Александра к двери.)

Муза.Скажи, что ты теперь пишешь? Я почитала немного, когда ты за сигаретами уходил, но совершенно ничего не поняла...